Фаберже для русской красавицы
Шрифт:
– Пожалуй, нам следует вмешаться, – заявил Ильич Юрьевич и первым тронулся к дому, из-за которого снова показались бегущие женщины. Не обратив на нашу компанию внимания или не заметив нас вообще, они пошли на второй круг с тем же визгом и ругательствами.
Когда следователь, два оперативника и мы с Борисовой подошли к дому, юная дива и тетка заканчивали очередной круг. Завидев нас, дива заорала:
– Спасите меня от нее! – и пошла на третий.
Тетка тоже не остановилась, только на бегу задела
– Нападение на сотрудников органов при исполнении, – выдохнул Ильич.
– Девочки, вы – свидетельницы, – добавил оперативник, сбитый могучим плечом.
– А я ей еще иск за моральный ущерб впаяю. Оскорбление чести и достоинства! – заметил получивший веником по лицу.
Из-за угла дома опять приближались крики.
– Давайте-ка внутрь, – предложил Ильич, распахнул дверь и нырнул первым.
Мы последовали за ним и успели закрыть дверь, когда мимо нее в очередной раз пронеслись две фурии.
– Эй, есть кто живой? – крикнул Ильич. – Юрий Сергеевич, вы здесь?
Из внутренней части дома показался бледный, испуганный мужчина лет сорока пяти со свежими царапинами на одной щеке – кто-то хорошо приложился всеми пятью пальцами. На лбу и над верхней губой у него выступила испарина. Мужчина был довольно красив – каштановые волосы с проседью, породистое лицо, большие карие глаза с длинными ресницами. Он был плотного телосложения, с небольшим животиком, который ему даже шел. Одевался он явно в спешке: белая рубашка сбоку торчала из черных брюк.
– Спасите меня, Ильич Юрьевич! – пропищал Самохвалов – я поняла, что это он. – Откуда она могла узнать, что я здесь?! Никто не знал! И ведь вы же сегодня ее брать собирались!!!
– Может, она на вас какой-то маячок поставила? – высказал предположение один из оперативников.
– Что поставила? – вылупился Самохвалов.
– Ну, какое-то следящее устройство, возможно, с микрофоном. И услышала, что вы с дамой.
– Господи помилуй! – выдохнул Самохвалов и закатил глаза к небу, то есть к потолку.
Я же внимательно рассматривала этого героя любовного романа. Соню, понятно, в нем интересовали деньги, тем более, как она говорит, Юрик не скупился на подарки. Людмила Борисова на него спорила. Сегодняшнюю диву в розовом – наверное, опять деньги. Признаю, внешне мужик очень даже ничего, но трус.
Но жена-то почему себя так ведет? Или боится остаться одна? Неужели она в самом деле думает, что так можно удержать мужчину? Или можно? Он ее боится?! Нет, не понимаю я этих мужиков.
– Что случилось? – спросил Ильич Юрьевич у Самохвалова. – Ваша супруга приехала и застала вас в…
– Мы еще не успели… но, в общем, да.
Мать Людмилы Борисовой тем временем проследовала к окну, потом пошла назад к двери, распахнула ее, а когда девушка в розовом пробегала мимо, схватила ее за руку, быстро затащила в дом, дверь захлопнула перед носом у фурии с веником, потом задвинула задвижку.
Жена Самохвалова стала биться в дверь, выкрикивая проклятия.
– Какое-то время выдержит, – задумчиво сказал один из оперативников, рассматривая дверь. Остальные глядели на запыхавшуюся, растрепанную, почти обнаженную девушку.
А она была хороша – розовые щечки, слегка вспотевший аккуратненький курносенький носик, красиво подведенные глазки, пухлые губки. Куколка! Самый младший из оперативников, получивший веником, аж застонал.
– Тетя Света! – тем временем воскликнула девушка и бросилась на шею Борисовой. Юное создание горько расплакалось. Женщина гладила ее по голове, потом подняла глаза на Самохвалова и приказала:
– Принесите ее одежду.
– Сейчас-сейчас, – засуетился Юрик. Он что, классический подкаблучник?
Девушка скоренько оделась, а снаружи в дверь продолжала ломиться Самохвалова, пыл у нее не стихал. Она вообще в здравом уме? Или это климакс так проявляется? Я не знала, что и думать.
– Ира, – тем временем обратилась к девушке Борисова, не обращая ни на кого из нас внимания, – когда ты приезжала ко мне с Катей, вы ничего не оставляли у меня в серванте?
– Что?! – замерла на месте девушка.
«Значит, это она навещала мать убитой подруги? И могла оставить солонку Фаберже?»
Ильич быстро вник в ситуацию и сухим казенным языком пояснил девушке, что от нее хотят.
– Вы про солонку из коллекции?! – пораженно смотрела на нас на всех девушка. – Вы говорите, что это я ее оставила у вас? Да где бы я ее взяла, интересно?
Девушка приходила в себя, вскоре у нее на лице промелькнула хитроватая улыбка. Я поняла, что эта девушка никакого Фаберже ни у кого оставлять бы не стала. Она скорее могла бы его себе забрать.
– А ваша подружка не могла? Например, оставшись одна в комнате? – не отставал Ильич. – Как бы нам с ней связаться?
– Связаться? С Катей? – девушка опять выпучила глаза. – Вы что, издеваетесь?
Мы все смотрели в непонимании.
– Катю же застрелили в клубе в субботу, – сказала девушка.
Мы все одновременно лишились дара речи, потом мать Людмилы Борисовой вскрикнула и схватилась за сердце – информация явно была для нее новостью.
Потом раздался жуткий треск и грохот – это Самохвалова выбила дверь.
Я подбежала к Борисовой и отвела ее в кресло, стоявшее в углу.
– Лекарство с собой есть? – спросила я у нее.