Фабрика безумия

Сас Томас

Идеология психического здоровья и болезни обслуживает очевидную и требующую безотлагательного решения нравственную проблему. Поскольку обязанность врача состоит в лечении страдающих пациентов с их согласия и для их собственной пользы, необходимо объяснить и оправдать те ситуации, когда людей «лечат» без их согласия и причиняя им ущерб. Концепция безумия, или психической болезни, служит этой потребности. Она позволяет «душевно здоровым» членам общества обращаться удобным для себя образом с теми, кого они могут обозначить как «душевнобольные». Однако, отняв у «душевнобольного» право судить о том, что для него лучше, люди, в особенности психиатры и судьи, то есть медицинские и юридические эксперты по сумасшествию, избавляются от необходимых ограничений, которые налагала на них сама возможность диалога с жертвой. Тщетно настаивает новопровозглашенный «сумасшедший» на своем здоровье. Сама неспособность пациента «распознать» факт болезни объявляется ее признаком. Тщетно отвергает он лечение и госпитализацию, принимая их за разновидности пыток и лишения свободы. Его отказ подчиниться авторитету психиатра выглядит как еще более глубокий симптом болезни. В этом современном отвержении Другого в качестве сумасшедшего мы узнаем пусть и замаскированное современным смысловым и техническим облачением, но старинное

по своей сути религиозное отвержение еретика, свойственное прошлым эпохам.

Хорошо укрепившаяся идеология, которой было мессианское христианство и какой сейчас является мессианская психиатрия, безусловно, не сдается без боя. Стоит только согласиться с основными принципами определенной идеологии, и новые наблюдения уже воспринимаются через образы, созданные этой идеологией, а для словесного их описания используются ее термины. В результате свежие наблюдения не могут подорвать сложившуюся систему верований, а новые «факты», порожденные идеологией, ее постоянно укрепляют. Так обстояло дело в прошлом в отношении веры в ведьм, всюду этих ведьм порождавшей. Это справедливо и сегодня в отношении веры в душевную болезнь, повсеместно порождающей душевнобольных. К сожалению, осознать ошибки наших предшественников куда легче, чем заблуждения современников. Мы знаем, что ведьм не существует. Однако всего несколько сотен лет назад величайшие и благороднейшие умы были убеждены в том, что они есть. А раз так, возможно ли, что наша вера в душевную болезнь обоснована ничуть не лучше? Что наша практика, основанная на этом понятии, просто разрушает достоинство личности и попирает ее политические свободы? Это ни в коей мере не праздные и не маловажные вопросы. От наших ответов на них зависят не только судьбы миллионов американцев, объявленных психически больными, но и судьба каждого из нас. Ибо нас давно предупреждали о том, что несправедливость по отношению к одному человеку, особенно в обществе, стремящемся к свободе, — это несправедливость по отношению ко всем. На мой взгляд, «душевное здоровье», если под ним понимать духовное благополучие американцев, не может быть улучшено лозунгами, лекарствами, общественными центрами душевного здоровья и даже миллиардами долларов, растраченными на «борьбу с душевными болезнями». Основной проблемой психиатрии всегда было и поныне остается насилие: объявленное угрозой, но лишь предполагаемое насилие «сумасшедшего», направленное якобы против общества, и действительное насилие, чинимое обществом и психиатром против «сумасшедшего». Результатом становится лишение пациентов человеческого достоинства, притеснение и преследование тех граждан, которых объявили «душевнобольными».

Коль скоро это так, нам следует прислушаться к предупреждению Джона Стюарта Милля: «И здравому смыслу, и опыту противоречат те, кто полагает, что можно хоть в какой-то степени ограничить жестокость, оставив жертву во власти исполнителя» [9] . Наибольшая (в действительности единственная) надежда на решение проблемы «душевной болезни» кроется в ослаблении, а не в укреплении институциональной психиатрии [10] . Только тогда, когда это особенное явление будет упразднено, вступит в действие нравственная власть ненасильственной психотерапии. Только после этого возможности договорной психиатрии [11] смогут раскрыться в полной мере, и начнется творческий человеческий диалог, не стесненный институциональными предрассудками и общественными табу, призванный служить индивиду в его вечной борьбе за то, чтобы подняться не только над инстинктивными ограничениями, но и над мифическими [12] .

9

Mill J. S.The Subjection of Women, pp. 251—252.

10

Под институциональной психиатриейя понимаю психиатрическое вмешательство, навязанное человеку другими. Такое вмешательство характеризуется полной утратой контроля со стороны клиента или «пациента» над тем, в какой мере он участвует в своих отношениях с экспертом. Примером работы институциональной психиатрии является принудительная психиатрическая госпитализация. Более подробное обсуждение предмета — во введении.

11

Под договорной психиатриейя понимаю психиатрическое вмешательство, принятое человеком, вынужденным к этому затруднениями и страданием, которые он испытывает. Такое вмешательство характеризуется сохранением клиентом или «пациентом» полного контроля над своим участием в отношениях с экспертом. Примером работы договорной психиатрии является частная психотерапия. Более подробно вопрос обсуждается во введении.

12

Szasz Т. S.The Ethics of Psychoanalysis.

Вкратце, это книга об истории институциональной психиатрии, начиная с ее теоретических корней в христианской теологии и заканчивая современными практиками, опирающимися на медицинскую риторику и подкрепленными полицейской властью. Для человека еще никогда важность понимания собственной истории не была выше, чем сегодня. Как объясняет нам Коллингвуд, «история предназначена „для” человеческого самопознания... Познание самого себя означает познание того, что вы в состоянии сделать, а поскольку никто не может узнать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в его прошлых действиях. Ценность истории потому заключается в том, что благодаря ей мы узнаем, что сделал человек и тем самым — что он собой представляет» [13] .

13

Коллингвуд P. Дж.Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 13, 14.

Проливая свет на прошлые деяния человека и на то, что он продолжает делать по отношению к своим собратьям под видом помощи,я надеюсь сделать вклад в наше понимание того, чем становится человек, когда им руководит принуждение,

сколь угодно часто оправдываемое извиняющей самое себя риторикой, и что с ним может быть, если заменить контроль над другим на самоконтроль.

Книга не требует от читателя каких-либо специальных познаний или подготовки, — только открытости сознания. Однако она требует от него еще одной вещи — помнить, вместе с Сэмюэлем Джонсоном, о том, что «дорога в ад вымощена благими намерениями» и что он может осознанно приложить этот принцип к идеологии, риторике и ритуалам политической организации, присущей нашему времени, — Терапевтическому государству.

ТомасС. Сас

Сиракузы, штат Нью-Йорк

Декабрь 1969 года

Благодарности

Я глубоко благодарен нескольким людям за их благородную помощь в подготовке этой книги. Я весьма обязан своему брату, доктору Джорджу Сасу, который поделился со мной своими обширными знаниями в области истории культуры, указал мне важные источники, предоставил материалы из европейских газет и журналов и критически просмотрел различные варианты всей рукописи.

Я хочу поблагодарить доктора Брюса де Монтериса за прочтение глав рукописи и множество ценных предложений; доктора Ширли Руберт за то, что она привлекла мое внимание и предоставила важные библиографические источники; профессора Джорджа Дж. Александера, заместителя декана юридического факультета Сиракузского университета, за прочтение 13-й главы и прояснение споров по поводу права и психиатрии; господина Норберта Слепьана и госпожу Энн Харрис, моих редакторов в издательстве Harper 8с Row, за превосходные предложения по улучшению и организации рукописи; госпожу Артур Эккер за редакторскую помощь; персонал библиотеки колледжа права Сиракузского университета, и особенно мисс Юдифь Смит, и персонал библиотеки Университета штата Нью-Йорк; Медицинский центр Апстейт за неустанные усилия в поиске многочисленных ссылок, использованных при подготовке этого издания; а также персонал секретарей Департамента психиатрии Медицинского центра Апстейт — госпожу Фрэнсис Роджерс, госпожу Бетти Хэндли, мисс Луи Фэй, и особенно моего секретаря, госпожу Маргарет Бассет, — за печать различных вариантов рукописи.

Выражаю свою признательность всем издателям за разрешение цитировать фрагменты их книг.

Введение

...Существовало ли когда-нибудь господство, которое не казалось бы естественным господину?

Джон Стюарт Милль [14]

Представление о душевной болезни аналогично представлению о ведьмах. В XV веке люди верили, что некоторые женщины — ведьмы, а определенные вещи происходят из-за колдовства. В XX веке люди верят, что некоторые человеческие существа душевно больны, а определенные явления возникают из-за психического заболевания. Лет десять тому назад я попытался показать, что у представления о психической болезни те же логические и эмпирические основания, что и у представления о колдовстве. Иными словами: «колдовство» и «душевная болезнь» — это неточные и размытые понятия, используемые так, как их пожелает использовать священник или врач (или светский «диагност») [15] . Теперь я намерен продемонстрировать, что представление о душевной болезни выполняет в современном мире ту же самую функцию, которую в позднем Средневековье выполняло представление о ведьмах, то есть что вера в психические болезни и социально значимые последствия, к которым эта вера приводит, оказывают такое же влияние на мораль и на политические решения, что и вера в колдовство и те меры, которые против него предпринимались.

14

Mill J. S.The Subjection of Women, p. 229.

15

Szasz T. S.The Myth of Mental Illness.

Генри Сайджирист, признанный американский лидер в области истории медицины, писал, что «в процессе изменения отношения к колдовству зародилась современная психиатрия как медицинская дисциплина» [16] . Эту точку зрения понимают таким образом, что люди, которых считали колдунами и ведьмами, были в действительности душевнобольными и что вместо наказания за ересь их следовало лечить от безумия.

Я согласен с Сайджиристом и другими историками медицины в том, что психиатрия развивалась по мере того, как преследования колдунов и ведьм становились все более редкими, пока вовсе не прекратились. Однако мое толкование этого явления радикально отличается от их точки зрения.

16

Sigerist H.Introduction 11Zilboorg G. The Medical Man and the Witch During the Renaissance, pp. ix—x.

Они говорят: становление психиатрии происходило благодаря постепенному осознанию того, что люди, считавшиеся еретиками, в действительности были душевно больны. На мой взгляд, произошло превращение религиозной идеологии в научную: медицина вытеснила теологию, специалист по безумцам — инквизитора, сумасшедший — ведьму. В результате массовое религиозное движение сменилось медицинским, а преследование душевнобольных заняло нишу инквизиции.

Люди, верившие в ведьм, творили колдунов, приписывая эту роль другим, а иногда даже и самим себе. Таким образом, они буквально создавали ведьм, чье наличие впоследствии служило подтверждением реальности колдовства. Сказать, что ведьм не существует, безусловно, не значит заявить, что не бывает поведения, присущего людям, которых объявили колдунами и ведьмами, или что не бывает беспорядка в обществе, вину за создание которого на них возлагают. И действительно, во времена охоты на ведьм были люди, которые раздражали или беспокоили других, например мужчины, чьи религиозные верования и поведение отличались от поведения и верований большинства, или женщины, которые в качестве повивальных бабок присутствовали при родах мертворожденных младенцев. Таких мужчин и женщин часто обвиняли в колдовстве и наказывали как колдунов и ведьм. Важно понять, что такие колдуны и ведьмы не выбиралиэту роль — ее им приписывали.