Фабрика безумия
Шрифт:
Есть и другие примеры групп людей, которых определяли в качестве еретиков, «дегенератов» или душевнобольных. В 1568 году испанская инквизиция объявила еретиками и приговорила к смерти все население Нидерландов [353] . Нацисты объявляли целые группы народов, которые они желали уничтожить, главным же образом евреев, поляков и русских, — «расово неполноценными». У себя в Соединенных Штатах мы объявили душевнобольными целые группы — наркоманов, гомосексуалистов, людей, вынашивающих антисемитские или анти-негритянские предубеждения [354] . Герберт Маркузе, ведущий идеолог и теоретик Новой Левой, диагностирует все американское общество как «безумное»: «...Поскольку это общество располагает ресурсами большими, чем какое-либо из существовавших прежде, и в то же время злоупотребляет ими, допускает перекосы в распределении и транжирит эти ресурсы беспечнее, чем любое общество прошлого, — заявляет он, — я объявляю такое общество сумасшедшим.. .» [355] Современный врач, особенно если он служит расистской или психиатрической идеологии, а не страдающему индивиду, может получить сходное задание по поиску козлов отпущения. Например, нацисты иногда вызывали врача, чтобы отличить подлинных арийцев от фальшивых, то есть от евреев. В своем документальном романе о немецкой оккупации Киева Кузнецов приводит историю пленного русского солдата, которого заподозрили в еврействе. «Его привели в зал заседаний, —
353
Muller H. J.Freedom in the Western World, p. 173.
354
См. гл. 12, 13.
355
Г. Маркузе цит. по: Democracy has/hasn’t a future... a present // New York Times Magazine. 1968. May 26, pp. 30—31, 98—104; p. 102.
356
Kuznetsov A.Babi Yar, p. 236.
357
Согласно Гуакциусу, охотнику на ведьм эпохи Возрождения, отметка ведьмы, наложенная дьяволом, предназначена имитировать обрезание, телесный признак, который метит сатанинскую расу евреев (Leschnitzer A.The Magic Background of Modern Anti-Semitism, p. 223).
Справедливости ради следует сказать, что искатель козлов отпущения, будь то инквизитор или психиатр, действует не в социальном вакууме. Преследование меньшинств вовсе не навязывается сопротивляющемуся населению, а, напротив, вырастает из ожесточенных общественных конфликтов. Тем не менее фабрикацией подходящей мифологии для любого подобного движения обычно заняты несколько амбициозных индивидов. Будучи однажды сфабрикована, эта мифология затем распространяется пропагандистским крылом движения. «Это помешательство на ведьмах, — пишет Ли, — было в значительной мере болезнью воображения, порожденной и поощряемой преследованием колдовства. Где бы инквизитор или мировой судья ни начинал искоренять его на костре, обильный урожай ведьм вырастал повсюду, куда ступала его нога. Каждое наказание расширяло круг наказуемых до тех пор, пока практически все население целиком не оказывалось в нем, и казненные тогда исчислялись уже не десятками, но сотнями» [358] .
358
Lea H. C.Inquisition of Spain, vol. 4, pp. 206—208.
Такого же мнения придерживается и Тревор-Ропер. «Все свидетельства с очевидностью говорят о том, — пишет он, — что новая мифология [ведьмовства] обязана самим своим существованием самим инквизиторам. Антисемиты из обрывочных скандалов выстроили систематическую мифологию, включавшую ритуальные убийства, отравленные колодцы и всемирный заговор Сионских мудрецов. Активисты избиения ведьм в свою очередь выстроили систематическую мифологию, включавшую царство Сатаны и его помощников из умственного хлама крестьянского легковерия и женских истерик. Каждая из этих мифологий породила затем собственные свидетельства, и каждая нашла свое приложение далеко за рамками, запланированными ее создателями» [359] . То же самое можно сказать и о мифологии душевной болезни: своей систематизацией она целиком обязана психиатрам [360] .
359
Trevor-Roper H. R.Ibid., p. 15.
360
Я упоминал источники этой психиатрической мифологии в гл. 5, собираюсь проследить ее дальнейшее развитие в гл. 8 и обсудить и документировать ее недавнюю историю и нынешние функции в гл. 9—13. См. также: Szasz Т. S.The Myth of Mental Illness.
Вкратце, ведьма и еврей в прошлом, сумасшедший и еврей в настоящем представляют двух тесно связанных врагов общества, иногда неразделимых, а иногда и отделенных очень четкой гранью. Средневековая ведьма, до того как ее обвинили, была полностью признанным членом общества. Ее преступлением была ересь, то есть отрицание господствующей религиозной этики, за которое ее и наказывали. С другой стороны, средневековый еврей никогда не был полноправным членом общества. Когда считалось, что его присутствие помогает общине, его терпели как гостя, но в другие времена, когда считалось, что его присутствие вредит общине, его преследовали как врага. Что христианская ведьма и еврейская жертва имели общего, так это то, что общество, в котором они жили, считало их своими врагами и потому стремилось уничтожить.
Такая же связь возникает и между современным сумасшедшим и евреем. До своей душевной болезни душевнобольной (не еврей) является членом общества. Его преступление состоит в сумасшествии, то есть в отрицании господствующей светской этики, и за это его наказывают. С другой стороны, современный еврей не является полностью признанным членом общества. Еврей среди христиан (или, что куда хуже, среди атеистов, как в Советской России) считается посторонним. Иногда, когда считается, что его присутствие полезно группе, его терпят, но в другие времена, когда считается, что его присутствие вредит группе, его преследуют [361] . И вновь объединяет еврея и сумасшедшего то, что общество, в котором они живут, считает их своими врагами и стремится их уничтожить. Более того, стремление народа преследовать евреев и сумасшедших подогревалось похожими методами. На протяжении столетий христианам внушали презрение к евреям [362] . Как только в XVII веке педиатрия зародилась в качестве медицинской специальности, врачам начали внушать презрение к душевнобольным [363] . Но на этом сходство заканчивается. Христианская религия, по крайней мере, не считала «заботу о еврее» своей целью, в то время как «образование в области душевного здоровья» имеет своей целью именно заботу о душевнобольных. Таким образом, официально история психиатрии представлена как история заботы о безумцах и попыток их исцеления. В действительности же это — история их притеснения. Иначе говоря, результатом, если не исходным намерением современной психиатрической интерпретации ведьмомании, является унижение миллионов ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей навешиванием на них ярлыка сумасшедшего, а также выведение из-под ответственности за еврейские погромы, сожжение еретиков и ведьм Римско-католической Церкви, ее исполнительной ветви, то есть инквизиции и протестантских церквей с их проповедниками. И наконец, последняя цель всего замысла — последняя по порядку, но не по значению — прославление психиатра
361
Представление об особой опасности евреев для общества развивается вместе с историческими переменами в тех сферах, которые ценит это общество. В Средние века еврей был изменником христианства: считалось, что его предки убили Иисуса, а он продолжает отрицать истинную веру и власть церкви. В современном мире еврей — изменник отечества и господствующей политической идеологии. Дрейфус символизирует еврея как изменника нации. Со времени русской революции еврей — прототип врага коммунизма и капитализма. На Западе коммунистическую идеологию считают порождением евреев, а Маркс и Троцкий выступают там в качестве ее ключевых символов. На Востоке капиталистическую идеологию считают порождением евреев, а Ротшильд и другие «еврейские банкиры» считаются ее символами.
362
Isaac J.The Teaching of Contempt.
363
FoucaultM. Madness and Civilization.
364
Szasz T. S.The destruction of differences // New Republic, June 10, 1967, pp. 21—23.
Глава 8.
Мифы о колдовстве и душевной болезни
Как легко счесть, что несчастные люди прошлого жили ошибочными, даже абсурдными верованиями. Мы можем даже утратить должное уважение к ним и забыть об историках будущего, которые скажут, что и мы также жили мифами.
Психиатрическая интерпретация колдовства хромает от множества врожденных ошибок. Одна из них (и не самая незначительная) состоит в распространенном мнении о том, будто Йоханн Вейер открыл, что ведьмами в действительности были душевнобольные женщины. Практически все современные исследователи истории психиатрии приняли этот популяризованный Зилбургом взгляд, усматривающий момент рождения психиатрии в смертный час ведьмомании и полагающий Вейера настоящим Колумбом сумасшествия. Показательно следующее утверждение Джорджа Мора: «Йоханн Вейер справедливо считается сегодня отцом современной психиатрии... Однако Вейер был вынужден оставаться в одиночестве. Он — гигант психиатрии, практически не известный до начала нынешнего века...» [366]
365
Muller Н./. Freedom in the Western World, pp. 40—41.
366
MoraG. From Demonology to the Narrenturm 11Galdston I. (ed.). Historic Derivations of Modern Psychiatry, pp. 41—73; p. 50.
Утверждение такого рода может создать впечатление, будто историк психиатрии является нейтральной по отношению к остальному обществу персоной, раскрывающей исторические «факты», тогда как в действительности он является психиатрическим пропагандистом, активно формирующим образ своей дисциплины. Вейер канонизирован в качестве отца психиатрии потому, что он был одним из немногих врачей, выступивших против преследования ведьм. Провозглашая его своим основателем, институциональная психиатрия попыталась — ив известной степени и преуспела в этом — скрыть свою репрессивную методу за фасадом либеральной риторики.
Примечательно, что Вейера «открыли» в качестве «истинного» отца психиатрии именно в XX веке и именно американские психиатры: именно здесь и именно в это время институциональная психиатрия превратилась в одну из ведущих общественных сил Западного мира.
Вейер, однако, не открывал сумасшествия ведьм. Следует признать, что он заслуживает уважения за свое противостояние инквизиции — ведущему репрессивному учреждению той эпохи. Однако мужественно защищать человеческое достоинство — не то же самое, что предложить новую теорию или опытным путем сделать новое открытие. Сходным образом точка зрения, согласно которой душевная болезнь — не заболевание вовсе, а сумасшедший дом — скорее тюрьма, нежели больница, не является моим открытием. Это просто очередная артикуляция сведений и прозрений, доступных очень давно как людям, имеющим отношение к медицинской отрасли, так и не имеющим к ней никакого отношения [367] .
367
В этом заключается фундаментальное различие между естественными и социальными науками. Касаясь естественных наук, мы говорим о новом открытии, когда нечто действительно новое, обычно как в познавательном, так и практическом смысле, добавляется к человеческому пониманию мира. Например, открытие радиоактивности физикой. В гуманитарных науках, однако, мы часто признаем открытием момент, когда человек преодолевает мифологию своего общества или культуры и «переоткрывает» заново нечто такое, что было известно в прошлые эпохи. Здесь примером является (психоаналитическое) «открытие» детской сексуальности. Надо признать, что подобные достижения, состоящие в основном в демифологизации преобладающих верований, также добавляют нечто очевидно новое к знанию человека о мире. Однако между этими двумя разновидностями научных нововведений существует важное различие. Первое требует познавательного прорыва, выводящего в новую область, последнее — освобождения себя самого от господствующих мифов группы, приводящего порой к древним знаниям. Может быть, именно поэтому изучение общественных наук, в особенности истории, часто создает впечатление того, что все важное о человеческих взаимосвязях уже было известно и выражено прежде. В то же время история науки и технологии вызывает прямо противоположное впечатление.
Преследование ведьм и сумасшедших — это выражение нетерпимости в обществе и стремления отыскать козлов отпущения. Выступающие против притеснений и слепого фанатизма не обязательно провозглашают революционные идеи или предлагают новые истины. Напротив, их ересь часто основывается на их собственном консерватизме, то есть на защите состоятельности идей и ценностей, установленных и почитаемых издавна. Вот как излагает это Камю в «Чуме»: «Однако вновь и вновь в истории наступает время, когда человека, посмевшего заявить, что два плюс два будет четыре, наказывают смертью» [368] .
368
Camus A.The Plague, p. 121.
Как мне кажется, настаивать на том, что так называемая «душевная болезнь» болезнью не является, значит говорить, что два плюс два будет четыре, а утверждать, что принудительная психиатрическая госпитализация представляет собой аморальную практику, — что три плюс три будет шесть. Я придерживался этих взглядов с тех самых пор, как, говоря словами Джона Стюарта Милля из «Порабощения женщин», «...у меня сформировались хоть какие-то мнения по социальным или политическим вопросам...» [369] .
369
Mill J. S.The Subjection of Women, p. 219.