Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

Иллуз Ева

Теория сорока процентов

Позитивные психологи вскоре утвердили формулу счастья в качестве важного теоретического ориентира, которому необходимо следовать. Например, в широко известной книге «Психология счастья: новый подход» позитивный психолог Соня Любомирски утверждала, что эта формула является простым, но научно обоснованным объяснением факторов, определяющих счастье людей. Она убеждена, что «если мы сможем принять за истину, что жизненные обстоятельства не являются ключом к счастью, перед нами откроются огромные возможности для достижения собственного счастья»⁴⁰. Поэтому Любомирски призывает в качестве ключевого фактора для работы над счастьем сосредоточиться на самих себе, а не на личных обстоятельствах. Она назвала это «теорией сорока процентов». Согласно Любомирски, концентрация на попытке повлиять на наши чувства, мысли и поведение в повседневной жизни гораздо эффективнее повышает уровень счастья, чем любое другое решение, – не только потому, что как генетика, так и обстоятельства не поддаются

изменениям и не стоят этих изменений, но и потому, что без личных изменений, вне зависимости от того, насколько удачливы или неудачливы люди в жизни, все, похоже, быстро возвращаются к заданному уровню счастья (Н, наследственности) – тому, что присутствует в силу генетической предрасположенности. В связи с этим, после описания научных заслуг и прорывных открытий позитивной психологии с момента основания этой области, Любомирски посвящает большую часть своей книги обучению читателей нескольким «действиям для счастья», позволяющим воспользоваться 40-процентным преимуществом для увеличения уровня счастья, включая упражнения на выражение благодарности, культивирование оптимизма, избегание самокопания, управление стрессом, жизнь в настоящем и получение удовольствия от маленьких радостей жизни.

Одно из самых серьезных критических замечаний в адрес формулы счастья было сделано Барбарой Эренрейх в ее книге «Улыбнись или умри: как позитивное мышление одурачило Америку и весь мир». Эренрейх выразила серьезную озабоченность по поводу сомнительной статистической базы и отсутствия научной логики в «неправильно составленном уравнении» Селигмана, а также о социальных и моральных последствиях преуменьшения влияния обстоятельств на счастье людей⁴¹. Эренрейх задается вопросом: если утверждения позитивных психологов верны, если все эти меры едва ли поспособствуют счастью людей, зачем выступать за улучшение условий труда и обучения, за безопасность в неблагополучных районах и всеобщее медицинское страхование? Должны ли мы тогда просто принять аргументы, что доход не вносит большого вклада в счастье людей? Как насчет многих семей, которые с трудом сводят концы с концами, откладывают деньги на старость, содержат безработных родственников или платят ипотеку? Неужели более высокая и справедливая оплата труда не уменьшит социальную маргинализацию и ежедневные переживания семей из низшего и среднего класса?

Доход причисляется к одним из так называемых обстоятельств, которые вызывают наибольшие споры относительно его влияния на уровень счастья. По мнению позитивных психологов, когда речь идет о доходе, сомнений быть не может: деньги не имеют существенного отношения к счастью (в связи с этим возникает вопрос о том, почему так много людей имеют противоположное мнение на этот счет). Аналогичное, хотя и несколько более конкретизированное утверждение нашло поддержку среди таких экономистов счастья, как Ричард Лэйард, согласно которому, хотя деньги могут быть важны для тех, чей доход «низок», однако, превысив определенный порог, он больше не связан со счастьем и эмоциональным благополучием⁴². Однако никто не дал четкого определения этому порогу: в зависимости от исследования он варьируется от годовой зарплаты в 15 000⁴³ до 75 000⁴⁴ долларов США. Тем не менее такие авторы, как Стивенсон и Вольферс, подвергли сомнению предположение об отсутствии связи между доходом и счастьем. Как они отмечают, «не существует ни одной крупной базы данных о благосостоянии, которая бы подтвердила это распространенное утверждение»⁴⁵. В отличие от «слабых и неполных данных этой взаимосвязи»⁴⁶, их исследования показывают, «что оценочный субъективный градиент соотношения благополучия и дохода не только значителен, но и удивительно стабилен по странам, внутри одного государства и в промежутках времени», поэтому утверждение «экономическое развитие не повышает субъективное благосостояние» должно «кануть в Лету»⁴⁷. Как и Эренрейх, Стивенсон и Вольферс подчеркивают, что даже будучи не обоснованными, аргументы, отрицающие влияние дохода и других социально- экономических условий на определение счастья людей, имеют важные социальные и политические последствия: «…вывод, что абсолютный доход мало влияет на счастье, чреват серьезными последствиями для политики. Если экономический рост практически не способствует улучшению социального благосостояния, то он не должен быть главной целью государственной политики»⁴⁸.

Таким образом, эта гипотеза предполагает, что люди (и государственная политика) не в силах обеспечить устойчивый рост уровня счастья, поскольку индивидуальное счастье неотвратимо возвращается к своей отправной точке. Наши результаты явно опровергают эту сильную форму адаптации: мы обнаружили, что люди, находящиеся в более благоприятных материальных условиях, обладают соответственно большим субъективным благополучием, кроме того, постоянный рост уровня жизни обеспечивает большее субъективное благополучие⁴⁹.

Подобным образом, если утверждения позитивных психологов верны и обстоятельства на самом деле не влияют значительно на счастье людей, зачем тогда обвинять социальные структуры, институты или плохие условия жизни в том, что люди испытывают депрессию, переживают или тревожатся за будущее? Зачем вообще признавать, что привилегированные условия жизни помогают объяснить, почему кто-то живет и чувствует себя лучше

других? Не является ли это еще одним способом оправдать меритократическое предположение, что в конечном итоге каждый получает по заслугам? В конце концов, если полностью исключить из уравнения неиндивидуальные переменные, что еще, кроме собственных заслуг, усилий и упорства людей, может быть ответственно за их счастье или его отсутствие? Эта позиция действительно неоднократно подвергалась серьезной критике за недальновидность, а также за разрушительные социальные и моральные последствия. Таким авторам, как Дана Беккер и Жанна Маречек, удалось хорошо подытожить общее недовольство утверждениями позитивных психологов:

Хорошая жизнь недоступна для всех в одинаковой мере. Неравенство в положении и возможностях, обусловленное социальным классом, полом, цветом кожи, расой, национальностью и кастой, заметно влияет на благополучие. Эти структурные различия определяют во многом доступ к здравоохранению и образованию, экономические возможности, справедливое обращение в системе уголовного правосудия, безопасные и надежные условия жизни, перспективы для детей и даже уровень смертности. О какой самореализации может идти речь в условиях отсутствия базовых условий? Предполагать, что упражнения по самопомощи могут быть достаточными без социальных преобразований не только недальновидно, но и морально неприемлемо⁵⁰.

Даже Канеман проявил запоздалый скептицизм в отношении такого определения обстоятельств, заявив, что «в позитивной психологии, как мне кажется, пытаются убедить людей быть счастливыми, но при этом не вносят никаких изменений в их положение. […] Это отлично сочетается с политическим консерватизмом»⁵¹. Но, несмотря на всю эту критику, позитивные психологи остались при своем мнении, либо игнорируя тему – на самом деле в литературе по позитивной психологии трудно найти какой-либо значительный анализ роли, которую социальные факторы, такие как отношения власти, авторитет, неравенство в статусе, миграция, справедливость или насилие, могут играть в счастье людей, – либо преуменьшая важность этих факторов в пользу психологических, как мы это уже видели. Позитивные психологи по-прежнему подчеркивают: утверждение, что обстоятельства жизни составляют примерно 10 процентов счастья индивидуумов, может показаться «необоснованным выводом»⁵², но их исследования постоянно выявляют отсутствие значительной связи между личным благополучием и структурными, политическими и экономическими условиями, включая уровень неравенства, государственное образование, демографическое давление и социальные расходы ⁵³.

По мнению Любомирски и других позитивных психологов, 40-процентное решение все же оставляет достаточно большой запас для любого человека, который сам работает над благополучием. Поэтому, какими бы проблемными ни были условия нашей жизни или время, в которое мы живем, ключами к счастью и личному совершенствованию всегда будем оставаться по большей части мы сами. В то время как попытки изменить обстоятельства, находящиеся вне наших сил, приводят лишь к чрезмерному разочарованию, изменение самих себя, как указывает Селигман⁵⁴, принесет надежные и долгосрочные результаты для личного благополучия. За последние несколько лет это послание, хотя и весьма спорное, вызвало большой резонанс, особенно потому, что во времена неопределенности, бессилия, политических и социальных потрясений обещание того, что добиться благополучия можно, лишь обратившись внутрь себя, кому-то может придать сил, а кому-то может добавить страхов и тревожности. Однако, как мы рассмотрим в следующем разделе, следует задаться вопросом: не приносит ли эта индивидуалистическая концепция человеческого счастья больше вреда, чем пользы, способствуя созданию и поддержанию некоторой неудовлетворенности, которую она сама же обещает устранить.

Отступление во внутреннюю цитадель

После финансового кризиса 2008 года распространилась практика обращаться к коучам и другим специалистам личностного развития. СМИ, интернет-сайты и блоги советовали, как ухаживать за собой, как справляться с чувствами в сложные времена, а также предупреждали об опасных последствиях невнимательности к себе. Статья «Как заботиться о себе во время кризиса» была опубликована в «Хаффингтон пост» в 2009 году и перепечатана в 2011 году, и это очень яркий пример из сотен подобных материалов, которые размножились с начала мирового финансового кризиса. В ней тренер по карьере и специалист по подбору персонала пишет следующее:

Было бы неверным игнорировать тот факт, что многие из нас находятся в ситуации хаоса, неопределенности и страха. На нас каждый день сыпятся новости о состоянии нашей экономики и безработице. […] Если позволить стрессу захватить вашу способность заботиться о себе, то это негативно скажется на здоровье, что в свою очередь мешает успешно справляться с трудными обстоятельствами. […] С учетом этого я хотел бы предложить несколько важных советов по уходу за собой. Сохраняйте чувство собственного достоинства. […] Смейтесь и улыбайтесь. […] Заботьтесь о мелочах. […] [И] оставайтесь в настоящем. […] Такие вещи, как увольнения, финансовые трудности, с легкостью могут снизить самооценку и даже спровоцировать пренебрежение собой, но сейчас как никогда важно помнить об очень простых практиках, которые помогут вам позаботиться о себе и с легкостью преодолеть глобальный хаос, он может стать вашим личным вызовом. Помня об этом, спросите себя: как вы заботитесь о себе?⁵⁵