Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– Когда-нибудь она спасет мир.
– Я уважаю твою преданность духам, Вольный. Пусть они будут благосклонны к своему ребенку, – произнес Волтуар, направившись к письменному столу. Положил книги и приказал: – Оставьте нас. У вас будет время на сплетни завтра.
Ребята беспрекословно подчинились. Лишь у входа Волтуар вновь остановил их, окликнув Ивеллин:
– Исследовательница, мы с братьями ценим твой труд, но придерживайся правил. Любовницы, кем бы они не приходились тебе, не входят в круг допущенных к мировым тайнам.
– Простите,
– Идите.
Оставшись наедине с Волтуаром, я вовсе растерялась. Понимала, что он не ударит, не причинит боли, но избежать разговора, который прервал Ромиар, точно не получилось бы. Что понял Вольный, чего не поняли мы с Ив?
– Ты помнишь, что книги выносить нельзя? – поинтересовался Волтуар, приближаясь ко мне и на ходу расстегивая застежки рубашки.
– Да, почтенный, – ответила я, стараясь не отступить.
– Асфирель, я бы позволил, но не в силах пойти против духов, – прозвучали его слова так, словно он оправдывался. После того, как устроил мне допрос?.. – Они могут навредить тебе. Следуй за мной. Ужин подадут сюда позже.
Волтуар прошел мимо меня к ванной комнате. Я проследовала за ним, смотрела, как он раздевается, как спускается в воду, и все ждала, когда он продолжит тревожный разговор.
– Я устал, Асфирель, – не глядя на меня, произнес он.
Я сглотнула тугой, наполненный горечью ком, но без заминки обнажилась. Вода, нагретая духами, не обжигала ноги – ласкала. Я спустилась по шершавым ступеням маленького бассейна ниже, погрузилась в воду до ключиц, и только тогда Волтуар взглянул на меня. Показалось, разочарованно. Подал руку и, как только я вложила свою, потянул к себе. Лишь оказавшись в тесных объятиях, услышала полушепот:
– Правда всегда умещается в нескольких словах.
Волтуар склонился ко мне. Влажные пальцы скользнули по шеи; дыхание согревало и щекотало висок. Зелье ли разливало тепло по телу и ослабляло ноги? Я обняла правителя, слыша грохот собственного сердца, сильнее тихих всплесков воды.
– Вы напугали меня, – призналась я, чтобы не раствориться в чувствах, разбить их своим голосом.
– Ты сама себя напугала, Асфирель. Высказала оправданные подозрения, но испугалась того, что они стали известны мне. Разве я винил тебя в недоверии? Только убедительно повторил, что твои причины ложные. Но ты попросила прощения… За что просят прощения?
Я судорожно вздохнула, постепенно осознавая прокол. И вправду, можно начинать злиться на саму себя. «Запомни одно правило Фадрагоса: тебя всегда окружают лжецы, поэтому нужно быть хитрее самого опытного из них». Из меня никудышный лжец. Глупая!
– Раскаиваются, потому что искренне не хотели, чтобы получилось плохо, – пояснил Волтуар. – Стыдно, когда понимают, на что шли, но их разоблачили. Злость на себя рождается тогда, когда совесть отсутствует вовсе. Почему ты стыдишься, Асфирель?
Он надавил коготком под подбородком,
– Ты стыдишься. Я верю тебе. Потому что без сомнений выбрала вариант, а не стала выдумывать историю. «Мне стыдно» – сказала человечка, которая до этого старалась избегать кратких ответов и стремилась постоянно дополнить их предысторией. Я всего лишь хотел узнать: за что тебе стыдно. И ты вспомнила о моей честности. Теперь я хочу разобраться, почему тебе стыдно рассказать о том, что ты не доверяешь мне.
Я дернулась, пытаясь отвернуться, но он не позволил. У зелья желания тоже есть предел, когда оно не способно побороть другие эмоции.
– Почему вы держите меня при себе, если думаете, что я обманываю вас? – прямо спросила я, чуть скривившись.
– Потому что соглашение, которое ты подписала, не позволит навредить мне. Все то, что ты получишь тут: материальное и нет. Все, Асфирель, ты никогда не сможешь использовать против меня и моего региона.
Он смотрел в мои глаза пристально, не выпуская подбородка. Я уставилась на его очерченные губы, чтобы не пересекаться с его взглядом. Я никогда и не думала вредить региону Цветущего плато.
– Если я вдруг признаюсь, что тоже обманываю тебя, твой стыд пройдет? Что для тебя важно, девушка из чужого мира?
Волтуар ослабил хватку, и я сумела отвернуться. Обняла себя, только сейчас ощутив дрожь собственного тела.
– Ты совсем другая рядом с ними. Рядом с фангрой… – Волтуар погладил мои плечи, руки, потянул меня к себе и снова обнял. – Это потому что между вами нет тайн?
Я молчала, не зная, что ему ответить. Потому что мое возвращение домой зависит от них? А может, они те, кого я успела узнать.
– В чем вы обманываете меня?
– Во многом. Ежедневно. И я знаю, что ты не готова узнать правду.
Кое-кто тоже тянул с откровенностью, а затем… Он подарил мне силу, но оставил много вопросов. Ждал ли он пробуждения этой силы? Наверняка. Но почему не предупредил? Не сказал прямо…
– На рассвете я покину дворец, Асфирель, – продолжал говорить Волтуар. – Я не знаю, когда мы с братьями вернемся обратно, но надеюсь, ты успеешь хотя бы немного соскучиться.
«Зачем вам это?» – я подавила этот вопрос. Я не намерена травить себя Фадрагосом…
Волтуар с легкостью ответил на мой поцелуй, прижав меня к себе крепче. Единственный способ увести его от разговоров – подарить то, зачем он приходит ко мне по ночам. А затем притворюсь уставшей…
Тошно от самой себя.
Мы уснули поздно, но еще в сумерках я услышала, как Волтуар собирался, и встала проводить его. Он улыбался и отправлял меня в кровать спать дальше. Обещал думать обо мне и скучать. Ни слова не прозвучало о вчерашней неприятной беседе. Лишь удержал за локоть, развернул к себе и, поцеловав, попросил: