Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия

Савченя Ольга

Остановился перед картой Фадрагоса. До Заводи Ал’лирта доберусь легко. А потом возвращаться одному по дороге, где промышляют разбоем все, кому не лень. Может, стоит все-таки поискать караван и прибиться к нему? Тело у меня крепкое, мечом управляться умею, если понадобится – и топором зарублю, но вот вина перед духами… Я пока еще чист. Стоит ли искать проблемы или лучше избегать их?

За широким постаментом, возвышающимся по пояс, привиделась она . Опять… Стояла чуть вдали, подняв высоко голову, и прикрывала глаза от заходящего солнца рукой.

Смотрела на карту. Прохожие сновали взад-вперед, то и дело пряча от меня темноволосую девицу. Гибкую, тонкую… В груди снова очнулось что-то неясное, звериное, приносящее и боль, и сладость. Очередной горожанин заслонил девушку собой, и я в эту секунду попытался отвести взгляд. Не смог. Девчонка открылась взору снова. И я присмотрелся внимательнее. Одета с иголочки. На ней вчера были поношенные вещи. И Елрех точно ей не помогала, иначе сейчас эти девицы находились бы рядом. Девушка приложила ко лбу вторую руку, сгущая тень на лице. По брусчатке покатился воз, с привязанным шкафом, и вскоре фигурка потерялась за ним.

Я убрал волосы за уши, подбил маленький камень ногой. Поправил ремни ножен на груди, пока еще непривычных телу, и поспешил обратно к кожевнику. Новый кинжал требовал особых ножен.

* * *

До Солнечной добирался в одиночку, но на опушке любого леса меня встречал черный волк. Он и довел до деревни тропами получше. Новенький эльфиор, переселившийся к нам незадолго до моего побега, завидев меня, выскочил из речного домика.

– О! А я помню тебя! – Он высоко задрал острый подбородок, глядя, как я спускаюсь по крутому склону. – Это тебя искала та странная компания. Теперь о тебе вся деревня говорит. Ну ты даешь!

– Похоронить успели? – приподнял я бровь, ступив на пологий скат.

Парень хмыкнул, не разделяя шутку. Семеня за мной следом, с сомнением протянул:

– Скорее, проклясть недоеденный труп… Твоя-то красавица Фадрагосу новую жизнь подарила! А тут отца вдруг не стало.

– Уже?

Сколько периодов прошло с тех пор, как я ушел?

– Ага! Здоровый мальчуган родился. Говорят, в маму пошел.

– А ты сам видел?

– Не, – закачал головой. И ссутулился. – У вас тут обычай южный: детей до двух периодов не показывают никому, кроме родных и знахарки, помогавшей ему на свет появится.

– У вас такого не было?

– У нас многое было…

– Напомни, откуда ты?

Раньше я никогда не интересовался переселенцами, зная наверняка, что Тигар и его ублюдки сходу настраивают всех против меня. А этот, видимо, им не приглянулся, раз беседует со мной. За трепом мы приблизились к закрытым воротам. Эльфиор сиял от радости.

– Мне к речному пора. У вас тут лодки редко, а переправу просят еще реже, но староста у вас требовательный.

– У нас, – поправил я, хлопнув вихрастого по плечу.

– Да, у нас. Все никак не привыкну. А, да, меня Окрином звать.

– Кейел. – И я в лоб спросил: – Тигар не принял тебя?

Эльфиор ссутулился, цепляясь пальцами за пояс, и с шумом выдохнул.

– Слухи ходят, что тебя тут не любят, – заговорил он, глядя на носки сапог. –

А ты вот мне по слухам и понравился. Вроде бы ты один с Тигаром и не дружишь. Да и не Тигар он никакой! Имя выдуманное. Выгнали их с позором из Обители. Судили его родителей за обман какой-то. Отец вынюхивал что-то во дворце у одного правителя и пересылал другому. Но ты это… не болтай почем зря. А то он меня убьет.

На воротах дежурил сын кузнеца – у юнца только борода расти начала и голос стал ломаться, а характер уже был испорчен. Увидев меня с вышки, он присвистнул:

– Гляньте-ка, кто вернулся! – Перегнулся через частокол и с ухмылкой на веснушчатой роже потребовал: – А ну-ка порежь себя и крови отведай.

– Открой дверь.

– Не открою. Вдруг ты упырь!

Видел бы ты упыря, всю жизнь бы заикался, трус бесхребетный.

– Порежь себя, кому сказал! Кровь свою покажи!

– Зачем? – запрокинув голову повыше, я склонил ее к плечу и прищурился.

– Чтоб сдох ты, паршивец сквернодумный! Режь себя, а то не пущу! Арбалет заряжу огненной стрелой и выстрелю. Спалю тебя, понял?! – Поднял арбалет, показывая серьезность. – У нас тут нечисть повадилась с леса ходить. Теперь, ви-шь, ворота даже рассветами запираем. А тебя тем более не пущу внутрь, пока кровь человечью не покажешь!

Я, услышав причины, хмыкнул. Стянул перчатку с руки, вытащил кинжал из ножен и порезал ладонь.

– Давно нечисть гуляет? – спросил, предъявляя ему красную ладонь.

Он задумался, отрывая завистливый взгляд от кинжала.

– Да вот, небось, ты пропал, и объявилась.

Я глянул в сторону леса. Мивенталь, спасибо вам за всю заботу обо мне. За ту любовь, о которой надолго позабыл.

Вскоре открылась дверь в воротах. Я прошел.

– А вещички-то такие где раздобыл? Ишь, как разоделся! – не отставая от меня, проговаривал молодой дурак. – Отвечать будешь или нет? Вот дрянь, а не человек. Думаешь, вырядился и можешь теперь гордо расхаживать? Я Тигару все расскажу! И этот меч мне достанется, понял?

Он плюнул мне в спину, но я не обернулся.

Уже родила. Сколько периодов меня не было? В маму пошел. На нее похож, или она пытается по крови схожесть оправдать? Лери врать не умеет. Она не Аня…

– Ах ты, паскуда! – Отец колол дрова.

Увидев меня, вытер пот с лица рубахой, откинул топор и высмотрел полено покрепче.

– Живой вернулся. – Поднял полено из кучи. Взвесил в руке. – Посмел явиться.

Я вошел во двор и направился по дорожке к дому. В спину прилетел ворох ругательств, пробуждая тихую злобу. Слушая быструю и тяжелую поступь, ждал, когда она оборвется.

Оборвалась.

Выждав секунду, легко увернулся от размашистого удара, который пришелся бы ровно по затылку. Перехватил крепкую руку и вывернул до хруста. Полено упало на землю, укатилось в траву. Мужик – не отец – взвыв, попытался дотянуться до моего лица. Я перехватил его за затылок и швырнул на крыльцо.

Тяжелый. Он не долетел до деревянных ступеней. Упал на живот рядом. Перевернулся на спину, пока я снимал с пояса топор, и, увидев, как иду к нему, стал отползать. Дверь дома заскрипела. Из нее выскочила бледная матушка.