Факап
Шрифт:
Ничего я ему объяснять не стал. Например, того, что предметы с маркировкой 4АВО относятся к имуществу НИИ Четвёртого автономного военного округа. Это бывший СССР, дополуденный. В котором были территориальные и экстерриториальные военные округа, сверхсекретные. Их всего четыре и было. И вот к четвёрке был как раз прикреплён НИИ, где занимались исследованиями внеземных артефактов. В основном артефактов Странников, найденной во Второй Зоне. Само существование которой было дичайшим секретом, да и сейчас об этом мало кто знает. Все почему-то думают, что на Земле Странники не наследили. По всему космосу
Короче, в контейнере были умклайдеты. Насколько я понимаю, это что-то вроде мини-генераторов отрицательной вероятности. Как устроены эти штуки — неизвестно. Но выключить их нельзя, разве что лаксианским ключом. То есть они фонят непрерывно. И такие штуки держать рядом с ульмотронами! Настроенными, между прочим! В паре метров! Ты понимаешь, Лена, что могло случиться?! В лучшем случае нас бы всех ложками от стенок отскребали. В худшем — не было бы никакого Чаттерджи, а было бы облако холодной плазмы.
Да, дураку этого не объяснили. Потому что он, во-первых, не имел допуска. А во-вторых, допуск дуракам давать нельзя. Ну ты пойми же, кретин, что ты тут не один такой умный! Если что-то где-то лежит и его оттуда не убирают — скорее всего, на это есть причина. Если ты её не знаешь, это твоя проблема. В крайнем случае — подойди и спроси. И даже если тебе буркнут "ничего не трогай, руки оторву" — поблагодари и сделай вывод. Что трогать — не надо. Что ты сам чего-то не знаешь и не понимаешь. Поработай, втянись в дело, думай головой своей! Размышляй, делай выводы. Нет же, лезут, уроды. Хуже общественности, честное слово! Общественность хоть и кипешится, но серьёзного вреда от неё нет. А от таких вот деятелей может что угодно произойти.
Извини, Лена. Просто как вспомню эту историю с ульмотронами, аж трясёт.
Да, мы же про Арканар. Вот там, судя по всему, образовался такой же умник. Сажа на каминной решётке ему спать не давала. А то, что король не хотел, чтобы в эту комнату шастали, считал, наверное, причудой и блажью. И решил, пока хозяин болеет, камин прочистить. И королю о том, вероятнее всего, не докладывать. Дабы не беспокоить Его Величество по столь ничтожному поводу, ага.
Трубочисты в замке были. Почему выбор пал на этого — трудно сказать. Наверное, он был хороший трубочист.
Плита открывалась нажатием на подвижный кирпич в глубине камина. До него можно было дотянуться только кочергой, причём случайно ткнуть было практически невозможно: надо было знать, куда тыкать. При этом плита сама не отодвигалась, её надо было специально сдвинуть. Но нет преград для дурака, особенно если он сам находится внутри камина и там возится. В общем, ему это удалось: нажал. В этот момент он сам стоял на плите и пытался как-то извернуться, Плита под ногами зашевелилась, сдвинулась. Образовалась щель, в неё посыпались зола и сажа. Человечек испугался, что ему за это влетит. (Ох как же он был прав.) Поэтому он вылез из камина и полностью отодвинул плиту, чтобы мусор выгрести,
Под плитой лежали три деревянных ларца, а также кожаный конверт, туго набитый. Всё это он вытащил и стал выгребать руками грязь. Выгреб, стараясь ничего не перемазать. Поставил ларцы на место. Тут он услышал шаги проверяльщика и
Проверяльщик дал ему пару затрещин за мусор и грязь на полу и выгнал вон. Почему выгнал — неизвестно. Может быть, они там что-то собирались делать. А может, просто так.
Вообще-то любого неблагородного, особенно из прислуги, на входе и при выходе из королевского дворца обыскивали. Но обыскивать трубочиста после работы в трубе, мягко говоря, неприятно. Тамошние люди были небрезгливые, но лишний раз пачкаться сажей никому не хотелось. Маленький человечек вышел за пределы дворца с конвертом. С которым он не знал, что делать. Хотя бы потому, что был неграмотен.
На этом история могла бы и закончиться. Но у трубочиста был знакомый грамотей. Которого он почитал своим благодетелем.
Звали этого благодетеля Киун, и был он книгочеем. Семья трубочиста — очень бедная — жила неподалёку. Мальчишкой трубочист бегал к Киуну: тот его подкармливал, рассказывал интересные истории и обходился с ним ласково. Во всяком случае, так пишет сам Киун. Левин по поводу этой ласковости и её причин имел своё мнение. Ну ты, Лена, поняла, наверное, какое. Ну, не знаю я, не знаю. Да и не интересуюсь, если честно. Гадость — она везде гадость. Может, ему было просто пацана жалко.
Короче, к этому-то Киуну трубочист и пришёл. Всё ему рассказал. И отдал конверт.
Киун, надо сказать, был не дурак. И понимал, что бывает с теми, кто суёт нос в королевские секреты. Но он понимал и то, что после того, как порог его дома переступил трубочист, уже неважно, видел он чего-нибудь или нет. Если ситуация раскроется, он всё равно кончит жизнь в подвале Весёлой Башни. Так что он конверт открыл и стал изучать находящиеся там документы.
Книгочеем он был хорошим, грамотным. В частности — знал эсторский.
По его собственным словам, "когда я постиг, к каким тайнам прикоснулся, то испытал необычайное волнение, кое мне ранее случалось ощущать лишь в гуще битвы". Но дальшейшие его действия были относительно разумны. Разузнав у трубочиста, что завтра он снова будет работать в том же месте — с трубой не закончили — он убедил его снова открыть тайник, вычистить очень тщательно, а конверт положить на то место, где он лежал. Конверт он оставил у себя, как и самого трубочиста, разрешив ему выспаться на старом тряпье. А сам сел и при пламени сальной свечи принялся разбираться в бумагах.
Бумаги оказались крайне любопытными. Начиная от переписки с эсторцами по поводу устройства брака и кончая протоколами допроса дона Рэбы. Была там и предсмертная записка Анэ цви-Нагона-но-Тара-но-Эстора, то есть королевы Аны Белоликой. Эту записку Киун срисовал на вощёную бумагу — среди всего прочего, он имел навыки каллиграфа.
Опять же, по собственным словам Киуна: "я трепетал, подобно лани, ежемгновенно ожидая шагов королевских стражников, и страх боролся во мне с любовью к истине, властно повелевающей сохранить для потомства столь удивительную историю". Насчёт любви к истине книгочей, конечно, приврал. Как выяснилось позже, у него имелись вполне земные интересы.