Факел (книга рассказов)
Шрифт:
Ну вот, Надежда, видать, пожалела его сразу вытурить, пусть еще разок придет, а то подумает, я его законную испугалась, а я вовсе не испугалась, мне, вообще-то говоря, на нее тьфу и растереть, еще разок Вася придет, и больше я его пускать не буду. Гляну в глазок: ага, Вася, и дверь не открою, человек все поймет и сообразит и не обидится. И зачем, в самом деле, лишний раз его обижать, если он и так обижен.
Но не успела. Однажды звонок в дверь. Глянула — две женщины стоят и приветливо улыбаются. Одна — жена Васи, другая незнакомая. И значит, что характерно, улыбаются. То есть никакой пакости ждать от них не следует. И Надежда впустила их в дом.
Да, законная рвала вещи, а вторая тетка тоже вытащила молоток и держала перед лицом Надежды с тонким таким намеком — будешь дергаться, тюкну по башке твоей дурной.
Надежда и не дергалась, словно бы окаменела. Словно бы под гипнозом. Две хулиганки рвут нажитое тобой, а ты окаменела. Ну, в крик пойди, в горло им вцепись, но нет. А потому что в голове все-таки вертелось: а ну как тяпнет молотком по голове, убьет — ладно, а ну как покалечит.
А те прошли в большую комнату, увидели сервант и вот уж тут они разгулялись — с каким наслаждением они били и топтали посуду. Да, садистки и хулиганки.
Но когда они кокнули большую хрустальную вазу, Надежда очнулась. Нет, в драку не полезла, понимала, что сила не на ее стороне. Она бросилась к телефону, и она набрала ноль два, и она закричала: грабят, хулиганят и вот по такому адресу. То есть женщина рассчитывала не на свою силу, но исключительно на силу закона.
А бандитки, почему-то пожалев телевизор, пошли к комнате сынули. А там радиоаппаратура и вещи, которые сынуля успел купить за последний год. Но комната, на счастье, значит, была заперта. Бандитки поняли, что хоть они и бандитки, но ведь же не профессиональные взломщицы, и с дверью придется долго возиться.
Законная сказала на прощанье: еще раз придет мой недомылок, вот как ту вазу кокнула, так твою башку дурную кокну. Надо он тебе, даром отдаю, а перед людьми не позорь.
И ушли.
А вскоре приехала милиция в составе двух человек. Все понятно — хулиганство в особо крупных размерах, а также разор и разбой. И безутешная женщина. Еще бы, будешь безутешной, если порвали твои вещи и побили посуду. Носить ведь теперь нечего. Да, вещи не очень новые, но ведь носить что-то нужно. На какие шиши, интересно знать, ты новые вещи купишь. Да, это горе. Это как пожар или наводнение.
Ну, все объяснила, написала заявление.
Преступницу нашли сразу. А та и не отпиралась: потерпевшая получила по заслугам, и я об одном жалею — мало навредила. За такие дела можно было бы и телевизор кокнуть. Интересно знать, товарищ милиционер, что бы вы сделали с хахалем своей супруги, вы бы что придушили — бутылочку с ним или его самого. Это, конечно, так, но по суду, думаю, вам придется платить за нанесенный ущерб. А я согласна, вещи там старенькие, я и заплачу, если суд решит, и, конечно, по заношенным ценам.
То есть законная оказалась покладистой женщиной.
Теперь Вася. А чего Вася? Он больше не появлялся, видать, жалел Надежду, понимал: в случае чего его законная Надежде на одну ногу наступит, за другую дернет. Ну, пожалуй, не сомневался, приди он, Надежда его шумно выпрет. Тут, как говорится, без вариантов.
Остается, значит, Надежда. И вот самое странное в этой истории: Надежда неожиданно забрала заявление — мы все порешили мирным путем, не вмешивая в это дело общественность.
Она так объяснила: на новые вещи деньги не выцарапать, платить, ей сказали, будут по остаточной цене, когда вы покупали тряпочку, она стоила столько-то, да вы ее много лет носили, то есть никоим образом за порванные вещи не станут платить как за новые.
Так и пропади вы пропадом с вашим законом. И вообще, я вам так скажу: нет таких тряпок, из-за которых я пойду в суд позориться. Ну да, все ведь будут знать, из-за чего случилось это позорное хулиганство.
Но и это не главное. А главное — вот оно. Надежда так объяснила подруге, почему забрала заявление. А ей Васю стало жалко. Да, его законная — мерзавка, это кто же спорит, но в случае, если их заставят выплачивать мне деньги, колотиться ведь придется Васе, а у него две взрослые девочки, и их нужно одевать, в противном случае кто же их замуж возьмет. То есть нахулиганила жена, а надрываться мужу. Да ладно, что-то все-таки было, и Вася приходил, ну, вроде брат к сестре, и потому пропади все пропадом, и потому было бы здоровье, а одежда еще появится, не это ведь главное, верно? Ведь жизнь, как пела когда-то Алла Пугачева, кончается не завтра.
«Записки экстрасенса»
1
«Чувствую — могу, вернее, почти могу, поехало, какая-то точечка стронулась с места и закопошилась, и вдруг легкое тепло медленно стронулось с места и закопошилось, и вдруг легкое тепло медленно начало разливаться по всему организму, вернейший признак — поехало, и это тепло теперь будет накапливаться и накапливаться, чтобы некоторое время послужить людям, для чего, если быть точным, мы и живем.
Словно бы у вас в груди некий моторчик, вырабатывающий энергию, нет, не вечный двигатель, не перепетуум мобиле, говоря самым ученым языком медицины; он временный, он простаивал (самые разные периоды его безделья по длительности — от двух недель до месяца), и вот он чихнул, и еще раз, и бесшумно заработал, и теперь некоторое время будет трудиться безостановочно, день и ночь, день и ночь, он вырабатывает твою энергию, и она скапливается в каждой клеточке твоего организма, и это уже энергия на молекулярном уровне; моторчик, некоторое время поработав, отключается, он ведь устал, но он успел напитать клетки на молекулярном и биологическом уровне таким количеством энергии, что ее должно хватить до следующей работы моторчика, поскольку тратится энергия не разом, но очень постепенно.
Это как подъем в гору, ведь наша жизнь, если философски на нее посмотреть, и есть хождение с горы на гору, вот ты поднимаешься вверх и вверх, и ты уже на вершине, это пик твоей энергии, и в дни, когда находишься на вершине, ты можешь все, и твоя энергия не знает преград, которые она не могла бы преодолеть, да, ты можешь все, но ведь ты медик и потому направляешь энергию на исцеление людей, и так спрошу, есть ли профессия более благородная, но после всякого пика начинается спуск, а как может быть иначе, время ведь движется, и спуск, это каждому известно, быстрее подъема, и ты летишь до самого низа.