Фактор «ноль» (сборник)
Шрифт:
У девочки выступили слезы на глазах. Человек-который-наблюдал заметил это, и губы его проговорили слова, полные самого глубокого презрения:
– Не плачь. Они просто пошлые архитекторы-любители. Они – ничтожества. И всегда ими были. И всегда ими останутся. Твоя мать жива, хотя бы в твоей памяти. А они мертвы… навсегда, для всего мира. Особенно для будущего мира.
Смерть, где твое жало? – спрашивал святой Павел.
Они убили ее мать и еще больше пяти тысяч человек. Они разрушили две башни. Они всего
Нужно было переходить к другой теме.
– Где твой отец?
Мой голос пробил тишину. Я надеялся, что она перестанет плакать, не дойдя до настоящих рыданий. Я надеялся, что она уничтожит окончательное отсутствие замещающим воспоминанием, хотя бы временно.
Я знал, что ее мать умерла, знал где, знал как.
Я ничего не знал об отцовской линии. Мужчина тоже погиб под обломками Всемирного торгового центра? Она теперь одна на всем свете? Остаются ли у нее где-нибудь родственники? Люди, которым может взбрести в голову ее искать?
Первые, якобы официальные цифры последствий катастрофы уже непрерывно бежали по всем каналам телевидения. Их будут менять почти каждый день, в сторону понижения, пока не установят окончательное число. Учитывая ситуацию, сложившуюся в Северной башне, маленькая Люси Скайбридж очень быстро попадет в число жертв, если уже не попала. Но я должен был знать. По крайней мере, насчет отца.
– У меня нет отца, – ответила она с холодностью, на которую только может быть способна девочка ее возраста.
Простого отрицания мне показалось недостаточно. Я всего лишь получил некоторую информацию, причем непригодную к использованию.
– Он умер? Он находился вместе с вами в башне?
Молчание, разбавленное кукурузными хлопьями «Келлогс».
– Нет. Его не было с нами в башне.
«Очень хорошо, его не было в башне», – подумал я, но это нисколько не проясняло ситуацию в целом. Я начинал понимать, что эта девочка сможет противостоять допросу в полиции.
Тишина по-прежнему нарушалась лишь хрустом кукурузных хлопьев.
– Он не живет с нами. Он никогда не жил с нами.
Это уже не холодность. Это температура, приближающаяся к абсолютному нулю.
Я понял.
– Он бросил нас, когда мне было всего шесть месяцев. Он исчез на долгие годы. А потом мама сказала мне, что он умирает от СПИДа… где-то в Лос-Анджелесе.
Двойной отказ, один из них – роковой. Отец еще жив, но это ненадолго. Скорее всего, он видел свою дочь лишь несколько раз в жизни.
У него нашлись дела поважнее в Городе Ангелов.
Падших Ангелов.
Других родственников она не знала. Ее мать, сирота с рождения, словно генетически передала свою судьбу дочери.
С отцовской стороны, естественно, тоже никого.
Девочка абсолютно одна на этом свете. Она действительно оказалась именно той, ради кого я пришел туда. Она действительно стала той, что тайно спаслась с девяносто первого этажа Северной башни.
– Твоя дата рождения?
Она
Да он им, кстати, и являлся.
– Шестое июня тысяча девятьсот девяносто четвертого года.
«Чуть больше семи лет», – подумал я. Я не сильно ошибся в своих предположениях.
– Баулдер, Колорадо, – добавила она, хотя я ничего и не спрашивал.
Я знал. Но не сделал никаких замечаний по этому поводу.
– Вы с матерью жили в Нью-Йорке?
– Да, она работала на девяносто втором этаже в службе информатики. Мы пришли вместе, потому что должны были идти в школу на родительское собрание… Все внезапно взорвалось, очень быстро загорелся огонь, а под потолком появился дым… Потом потолок на нас упал… и все загорелось на верхнем этаже, и весь этот огонь… упал на нас, пол раскололся, я упала вниз вместе с обломками и… Передо мной была большая дыра… я звала маму…
Я знал. За время своей тысячелетней жизни я не раз видел много людей, сожженных различным образом.
Ее мать осталась на верхнем этаже, там, где образовалось настоящее пекло. А я просто оказался в нужном месте в нужное время.
– Очень хорошо. Прими ванну, я приготовил для тебя халат и чистую майку. Я вернусь где-нибудь через час. На звонки не отвечай, дверь никому не открывай. Телевизор слишком громко не включай. Жди меня.
Я заметил искру беспокойства в ее глазах. Почти сразу после рождения девочка была брошена отцом, в семь лет потеряла мать. Потери начинали представляться ей отправными точками мира.
– Не бойся, я вернусь. Да куда мне и деться?
– Вы… вы в полицию не пойдете?
– В полицию? – спросил я, громко засмеявшись. – Почему в полицию? Ты, насколько мне известно, никаких преступлений не совершала.
– Но… вы можете поднять тревогу… вы знаете… эти люди, которые занимаются такими детьми, как я… я не хочу в приют или в эту… приемную семью, как они говорят. Мама мне рассказывала, что это такое.
– С тех пор все несколько изменилось, но могу тебя уверить, что иду просто купить тебе подходящую одежду, а не кого-то там предупреждать.
Она оглядывалась, пытаясь успокоиться, ее взгляд затуманился от бушевавших внутри ее чувств.
– Доверься мне.
7. Me and my black box [10]
Ну вот, девочка с девяносто первого этажа идет на поправку.
Медицинские процедуры начинают приносить результаты. Новая одежда ей очень идет. В общем, я неплохо справился с задачей.
Типичная маленькая американская девочка начала двадцать первого века.
10
Я и мой черный ящик. – Примеч. пер.