Фактор «ноль» (сборник)
Шрифт:
В Сохо я не скупился. Накупил очень много вещей, да еще в двойном экземпляре.
«Геп-кид», «Дизель», «Гесс», «Ла Сенца-герл» – канадские шмотки, «Найк», «Томми Хилфигер», несколько японских фирм. Космополитично. По-нью-йоркски. По-американски.
Девочка после Нулевой Отметки.
– Мне нужно будет неделю поработать, надо подготовить дом к переезду.
Она пристально посмотрела на меня угольными глазами, полными пламени башен:
– К переезду? Вы уезжаете?
– Мы уезжаем. Нас ждет маленький
Тишина, мучительное ожидание, напоминающее миг до того, как самолет врезался в башню.
Вот он, момент истины.
Она продолжает сверлить меня глазами человека, который спасся от огромных машин разрушения.
Она сверлит меня глазами, которые видели упавший на Землю ад.
Она улыбается мне:
– Да. Если вы не против… то я хочу поехать с вами.
Решение.
Момент.
Развилка судьбы.
– Очень хорошо. Как я тебе сказал, я буду очень занят ближайшие восемь дней. Ребенку в этом доме заняться особенно нечем, постарайся не скучать.
– Я могу пойти поиграть в маленький скверик, что по дороге к Чайна-тауну.
Я вздохнул.
Тяжело вздохнул:
– Нет. Не обижайся на меня. Я тебе потом объясню, но нужно от кое-кого получить подтверждение. Тебе нельзя выходить из этого дома. Ни под каким предлогом. Ни в коем случае.
Я имел дело с девочкой, которая выжила после взрыва башни, умела подчиниться мне в самые ответственные моменты и смогла принять невозможное, все, что есть невозможного в мире. С девочкой, несомненно, чрезвычайно умной.
С девочкой, чьи глаза светятся огнем, от которого они спаслись.
Осложнений не будет.
Она будет вести себя с дисциплинированностью тех, кто спасся после самых страшных катастроф.
– Все будет хорошо, – добавил я.
Замечание бессмысленное и – одновременно с этим – глупое.
Я имел серьезные основания для того, чтобы запрещать девочке выходить из дома и приказывать ей оставаться под защитой невидимой ловушки.
Веские основания.
Четыре или пять оснований. Может быть, даже немного больше.
Основания в виде сплоченной группы, хорошо организованной.
Основания в темных костюмах, сидящие в двух-трех больших черных внедорожниках, которые я видел накануне у ВТЦ.
К этим основаниям принадлежит человек на пассажирском сиденье одного из «фордов-юкон», медленно проезжавших по Кенел-стрит в тот момент, когда я возвращался из Сохо с пакетами одежды в руках.
Этот человек пристально смотрел на нас во время нашего выхода из Северной башни. Вблизи в чистом воздухе без примеси дыма он напоминает мне одну знакомую фигуру и одно знакомое лицо. Что это? Эффект дежавю, объясняемый силой пережитого накануне катаклизма?
Внедорожники проезжают, мне удается смешаться с толпой, предусмотрительно загородив пакетами лицо.
Да, я знаю этого человека. Он пристально разглядывает людей на тротуаре и на
Я прекрасно знаю, кого он ищет, хотя не знаю точно почему.
Он ищет меня, потому что я взял маленькую Люси Скайбридж под свою защиту. Ведь я не знаю, кто она такая на самом деле. Она – не дочь сенатора Вайоминга, но с ней могут быть связаны какие-то другие тайны. И я приближаюсь к этим тайнам.
Что, видимо, им совсем не по нраву.
Скорее всего, они будут кружить по всему Южному Манхэттену день и ночь. По их виду я понимаю, что они останутся здесь надолго.
Дойдя до места, откуда видно Уокер-стрит, понимаю, что не только Люси не выйдет больше из дома, но и я тоже.
Осталось лишь завернуть в китайский супермаркет на Кенел-стрит, чтобы заполнить холодильник на долгое время вперед.
Так потянулись дни, похожие друг на друга, которые мы провели в дарохранительнице дома-ловушки.
Я заполнял коробки, складывал вещи в ящики, распихивал их по картонкам, рассортировывал книги, убирал кухонную утварь, компьютерные принадлежности, одежду, рабочие инструменты, военные медали и несколько старых фамильных картин. Я проверял содержимое чемоданов, выбрасывал немыслимое количество ненужных предметов в огромные черные пластиковые пакеты для мусора, в предпоследний день я отключил все земные системы безопасности.
Она немного ела, пила диетическую коку, смотрела сериалы для подростков, играла иногда с видеоприставкой, слушала мои немногочисленные диски с роком или поп-музыкой времен пребывания в Сан-Франциско, Нэшвилле и Сиэтле. Несколько раз я заставал ее с одной из моих книг в руках.
И так каждый день, каждый час, каждую минуту.
Я собирал коробки с книгами. Она смотрела книги из той коробки, где они были с картинками.
Я отключал электронные системы. В конце концов ей пришлось слушать транзисторный приемник пятидесятых годов.
Я аккуратно перевязывал веревкой старинные вещи, некоторым из них было больше тысячи лет. Она включала приставку «Нинтендо».
Она оставалась маленькой американской девочкой образца двадцать первого века.
Маленькой американской девочкой, которую я заберу с собой, вместе со всеми ящиками.
Маленькой американской девочкой, спасшейся от керосина и плавящегося металла, маленькой тайной с Нулевой Отметки. Маленькой девочкой из черного ящика.
Моей дочерью.
Как я и ожидал, самой нудной работой стало раскладывание моей библиотеки по пронумерованным ящикам.
Не только тысячи томов, составляющих рассказ о моей трансисторической жизни, но и разбросанных по разным комнатам дома примерно пяти тысяч книг. Добрая часть из них – первопечатные арабские, византийские и индийские медицинские трактаты, относящиеся порой к десятому веку нашей эры. Всего пришлось рассортировать, уложить стопками в картонные коробки и тщательно заклеить скотчем шесть тысяч книг.