Фактор жизни
Шрифт:
Так повторял маэстро маленькому ученику, который готовился вступить в поединок с более крупным противником. Воспользуйся своей гибкостью, окружающими условиями, всем, чем можно…
Социальная оторванность от представителей благородных семейств заставила Тома работать над своими заданиями в одиночестве. Не имея доступа на должные уровни, он без конца прокручивал историю Карин, изучая ограниченные гиперсвязи с земными экологией, социологией и с физикой мю-пространства.
«Ты знаешь то, чего другие не знают. – Том медленно вдохнул. – Воспользуйся этим».
– Теория Авернона вдохновляет, не правда ли? – сказал
Осторожно шагнув вперед, он принялся вызывать один голографический дисплей за другим.
– Это революционно, ни у кого еще не было времени, чтобы вдуматься в то, что под этой теорией подразумевается.
Со всех сторон Том был окружен скользящими, полупрозрачными фазово-пространственными экранами, которые он сам и оживил.
– Если вы вдумаетесь в нее, – он вызвал к жизни цепочку новых голограмм, голубых, серебряных и пастельных, – то поймете, что эта теория разрешает древний вопрос негентропии, раз и навсегда.
В комнате воцарилось оцепенение.
Том определил метавекторам Авернона их место. И лорды, чьи глаза блестели от волнения, снова впали в глубокий логософический транс.
«Приятная картина», – подумал Том.
На главном дисплее было простое объемное статическое изображение: искрящийся, неровный сфероид, обозначающий вселенную. Сначала она выглядела как точка, которая потом начинала расти и увеличиваться до максимального размера, затем снова съеживалась до размера точки.
Вся вселенная – будто гигантская жемчужина; а время – как горизонтальная ось.
«Построй доказательства вокруг этого образа», – приказал себе Том.
Вселенная возникла в результате Большого Взрыва, когда энтропическое время текло в прямом направлении. Большой Взрыв остался в прошлом, период расширения ожидал в будущем увеличения до максимального размера.
Потом Вселенная начала сжиматься и двигаться по направлению к Конечному Коллапсу, но время текло в обратном направлении, поэтому вторая половина жизни вселенной, финальная катастрофа была в прошлом, а период максимального увеличения опять же ожидал вселенную в будущем.
И слева, и справа, от двух противоположных точек – с эдаких восточного и западного «полюсов» – золотые стрелки изображали течение процессов.
«Заставь стрелки светиться», – приказал себе Том.
На самом деле было два Больших Взрыва. Две космические вселенные, столкнувшиеся, когда время переключилось с одного направления на другое. Эта концепция была так стара, что Том даже не был уверен в точности имен ее авторов.
«Теперь сделай паузу», – сказал себе Том. И дал возможность лордам подумать над тем, что они увидели.
– Прежние аргументы, – продолжал он спустя несколько минут, – основаны на симметрии. Теория Авернона… простите, лорда Авернона… действительно требует этого, – он указал на множество дисплеев, – для гармонии. Помимо простого символа с жемчужным ожерельем можно представить космос с помощью более сложных образов, например, как гиперсферу, состоящую из множества сфероидов, немного отличающихся по окраске и расположенных вдоль абстрактной оси времени, и движущуюся в двенадцатимерном пространстве. – Он перевел дух и продолжил: – Интересно было бы посмотреть, как это представление
Он опять перевел дух. Академики пребывали в трансе.
– Применяя понятие метавектора, – почти танцуя, Том обогнул образы, висящие в воздухе, – мы видим, что оно отрицает теорему Геделя [2] как непосредственный аналог отрицания однонаправленного энтропического времени в реальном пространстве.
Вопросов не было. Академики не выходили из транса, и Том полностью контролировал голограммы.
– Это возвращает нас к аргументам в пользу симметрии. Наше реальное космическое пространство начинается с крошечных участков, расширяется со временем до тех пор, пока не будет достигнут максимум, а затем сокращается еще раз почти до точки.
2
Курт Гедель (1900-1978) – американский логик и математик.
«Жемчужина, – думал он. – Какой простой образ!»
– Вселенная по существу имеет два источника во времени, которые развиваются навстречу друг другу, пока не встретятся. Два Больших Взрыва. Мы не можем знать, в какой половине космического жизненного цикла мы находимся.
Ему показалось, что молчание в зале стало каким-то другим.
– Это означает, конечно, что, пока Судьба остается, как всегда, высшей силой, физическая интерпретация сводится к тому, что космос начинается с максимального размера и сморщивается симметрично по двум направлениям, против течения времени.
Он вдруг понял: между лордами шел безмолвный обмен мнениями.
«Они даже не удивлены! – подумал он, краем глаза замечая жесты, которыми они обменивались. – Они уже знают все это. А может быть, и больше этого».
Понимание было ужасным. И тем не менее он продолжал:
– Теперь для метавектора Авернона, – Том постарался скрыть улыбку, поскольку только что открыл придуманный термин последующим поколениям, – необходима симметрия. Но симметрия не может быть нарушена в крайних положениях, в точке Большого Взрыва или Конечного Коллапса, в большей степени, чем в среднем положении. Таким образом, история вселенной должна выглядеть именно так.
Изменилось не только молчание академиков. Изменилось все.
Вселенная больше не была одной-единственной жемчужиной.
Она была длинной ниткой жемчуга, одна жемчужина нанизана за другой.
Каждая жемчужина была одним поколением видимой вселенной. Но она повторяла себя, снова и снова. Идентично?
Том не мог этого сказать: он не был уверен даже в том, что на этот вопрос смогут ответить метавекторы Авернона.
Это был истинный космический цикл, обнаруженный впервые.