Факультет сбора и трансформации – 2

Грин Миранда

– Вянка?

Магичка нервно кивнула, глядя на усаживающегося напротив мужчину. Инквизитор смотрел на неё слишком пристально, слишком внимательно, а Ярычевская боялась ответить таким же прямым взглядом, поэтому лишь косилась, ощущая, как холодеет лицо, от кторого отлила вся кровь.

– Не так я себе эту сцену представляла.

– Да я как-то тоже, – он фыркнул, напоминая девушке одновременнои и её саму, слишком уж похоже вышло, и, как ни странно, Шедова.

«Вот уж правда, выбирают похожих на отца. Даже если перед этим выбором его не видели», она слабо улыбнулась, принимаясь накручивать и без того вьющуюся прядь на палец. Молчание вновь

начинало набирать обороты, когда Фёдор задал вопрос, явно обдуманный им неоднократно:

– Что она говорила?

– Елена-то? – если он и зацепился за обращение к матери по имени, то промолчал. – Сперва, что это был мимолётный роман с уроженцем Нуля. Показавшим только один фокус – фокус с исчезновением. А потом… Недавно бросила мне в лицо упрёк, цитирую, «ты и твой папаша-инквизитор высосали из меня все силы и поломали жизнь», конец цитаты.

– Ну, её, конечно, можно понять, – протянули они одновременно и неловко засмеялись.

– Мы правда сидим и ищем ей оправдание? – скривилась девушка.

– Ну а как иначе? – инквизитор улыбнулся уже гораздо мягче, свободнее, естественнее. – Расскажешь что-нибудь? О детстве, например?

Вянка повела плечами. О детстве? Для нее детство, уже кажущееся каким-то невероятно далёким, всё-таки столько событий произошло, пахло клубничным вареньем и нагретым медным тазом. И деревянной ложкой, в себя все эти запахи впитывавшей. Ещё липой – совсем как здесь, густой запах проникал через приоткрытые окна, пропитывая собой всё. Оно было пропитано сыростью аномальной магии, ощущающейся как влажный воздух у реки с утра, оседающей на коже едва уловимым, но сразу узнаваемым ощущением.

Ярычевская и сама не заметила, как начала проговаривать все эти размышления вслух. Обстановка в помещении вдруг стала удивительно мирной, даже почти уютной. Стена отчуждения, конечно, не рухнула, но стала заметно ниже, теперь поверх её каменной кладки можно было рассмотреть глаза собеседника, и магичка смотрела. Инквизитор не перебивал, не влезал в разговор, но под его каким-то тоскливым взглядом становилось одновременно легче и тяжелее дышать. Слишком много упущенного времени, хотя Вянка и сама видела, насколько они схожи в мимике и жестах. Она привыкла искать различия с лицом напротив, вытравливать сходства с Еленой Ярычевой, делать всё, чтобы «не стать как мать». Даже старательно выискивала и подчёркивала общие черты с Ярычевскими. А по итогу внешне оказалась смесью прабабки по материнской линии и отца.

– Какие у тебя планы на лето? Понимаю, что у нас упущено слишком много времени, но… Может ты хотела бы приехать посмотреть Рев? Отпуска, правда, летом не предвидится, но есть выходные – а пока я на службе, Мира могла бы составить компанию…

– Ну, в июне, даже до середины лета, наверное, никак, но конец июля-начало августа – вполне свободны. Я могу оставить маячок для связи, – она шевельнула пальцами, предлагая прицепить метку.

– Да, пожалуй, было бы здорово, – Фёдор протянул руку ладонью вверх.

На запястье виднелись остатки маяка, оставленного её матерью, уже практически разрушенного. Магичка смахнула обрывки плетения, опуская пальцы рядом с рукавом. Собственная сила слушалась охотно, легко оплетая руки, хотя считалось, что на инквизиторов Рева магия не слишком легко ложится. Но вот же, маяк буквально сам вытекал, даже не распадался в чуждой его природе ауре.

– Объяснить, как им пользоваться?

– Я помню.

Вянка старательно избегала «личных конструкций», не зная, обращаться к отцу на «ты» или

на «вы», всё ещё крайне неловко себя ощущая, хотя и не так, как четверть часа назад, когда от неловкости хотелось упасть в обморок. Сейчас хотя бы тянуло смущённо улыбаться. У инквизитора же пело сердце, он привык к мысли, что своей семьи у него не будет, а до восстановления связей с уровнем близнецов даже начала смиряться с собственной физической ущербностью, но за последние полгода удача улыбнулась ему дважды. Сегодня, пожалуй, в третий раз: в конце концов, Вянка имела полное правое не желать общения с ним. Но она была тут.

– Тогда… Я пойду? Нам с Алексеем ещё как-то добираться до дома, в прошлый раз организацией семейного собрания занималась не я.

– Тебя проводить? Хотя бы до вокзала, например? – инквизитор одновременно с ней встал на ноги, но напряжение в этом резком движении от магички не укрылось.

– Не хочу вам мешать, отец Фёдор, – в дверях снова показалась желтоглазая Мира, – но вас вызывают. А проводить до вокзала могу я. У меня как раз дежурство закончилось. Ты же не против?

Она обезоруживающе улыбнулась Ярычевской, и той оставалось только кивнуть. Ладно, против компании Грозной – тут можно было только фыркнуть, впрочем, маленький рост для мага никогда не был проблемой – она не прям чтобы возражала. В конце концов, налаживать связи действительно нужно, а ревская магичка пока производила достаточно приятное впечатление. Так что Вянка улыбнулась на прощание, застыв дольше положенного, но не замечая как дёргается в её сторону застывшая на спинке стула ладонь, и вышла следом за Мирославой, привычно чуть сбиваясь с шага, чтобы подстроиться под неё. Повторившая было манёвр Мира только фыркнула:

– Забавно, что это срабатывает везде, кроме занятий по строевой, да? – широкая улыбка обнажала крепкие клыки.

– Да уж, действительно. Правда больше потому, что на парах у Викторовича, – ну не поворачивался больше у неё язык называть преподавателя Садистом, – ноги больше парализует, не то от страха, не от от нагрузки. Но если всё-таки ходят, то синхронно.

Они покинули территорию ревского представительства, всё ещё окутанные сладким липовым запахом, но Мира почувствовала себя заметно лучше, даже плечи расслабленно опустились. Осиновые заросли давили и на неё, пусть Грозная и была к этому куда как более привычна.

Болтали о какой-то ерунде, больше об учёбе, сравнивая программы и содержание. И всё-таки Грозная замерла, сбиваясь с шага, когда услышала фамилию декана. Кажется, Вянка впервые слышала, чтобы Ладе Викторовне пели такие дифирамбы, заливаясь соловьём и перечисляя все, абсолютно все достижения. Ярычевская привыкла к тому, что поклонники имеются у Костянникова-старшего, но такой восторг вокруг Мараевой… Она даже поражённо отшатнулась, рассматривая новую знакомую огромными глазами. Та только засмеялась: ну да, увлеклась, что поделать, со всеми случается.

Ярычевская кивнула, пытаясь вспомнить, когда она сама в последний раз чем-то так увлекалась, но, увы, не выходило. Зато слушать воодушевлённо вещающую Миру было сплошным удовольствием, и её эмоциональный монолог совершенно не тяготил собеседницу. Вянка просто оставила ей ведущую роль в разговоре, охотно уступая, отходя на второй план.

– Мира… Можно тебя спросить? – она понимала, что вопрос деликатный, но не могла не задать. Ей нужно было узнать.

– Ну, попробуй. Сама ведь понимаешь, что я могу не ответить. Что-то про отца? Как вообще получилось, что вы вот только познакомились?