Факультет. Курс четвертый
Шрифт:
– Дама предпочитает шоколад, но поскольку у тебя нет, дай мне, пожалуйста, вот ту красивую конфетку. «Мишку на севере». И будь так добр, кинь в кружечку пакетик мятного чая – это мой любимый.
Кирилл молча проделал требуемые от него манипуляции и сел напротив Вари:
– И? – он вопросительно посмотрел на нее. – Что бы ты хотела со мной обсудить?
– Почему же сразу обсудить? – скривилась Варя. – Ты разве не допускаешь мысли, что я могла прийти к тебе просто так – как к другу?
– Наверное, допускаю. Раньше, по крайней мере, допускал. Но ведь с той поры прошло уже много времени. И, кстати, а где Вадим?
– У себя, где же ему быть. – Варя всем своим видом показывала, что не собирается
– Так, – не стал отнекиваться Кирилл, – но откуда ты знаешь?
– Сорока на хвосте принесла. У нас ничего невозможно скрыть по-настоящему, ты ведь в курсе. И что же ты решил?
– Я-то? – Кирилл старался максимально потянуть время. Он даже вспомнил, как это делает Щербень – встал, заложил руки за спину и медленно прошелся по кухне: два шага туда, два – обратно. – Я, само собой, выполню просьбу Толкачева. Сделаю всё, что от меня зависит.
– Хорошо! – Варя кивнула и в свою очередь поднялась. – Я прекрасно осознаю, что с первого курса многое изменилось, и то, что утрачено, уже не собрать, но всё же! – она быстро поцеловала Кирилла в щеку. – Спасибо!
Варя направилась к двери, остановилась на пороге:
– И я очень надеюсь, что когда-нибудь мы переборем самих себя, и наши дружеские отношения восстановятся. Может быть, ты сомневаешься, но для меня это очень важно…
Как известно, Сила ничего и никогда не делает просто так. Особенно для тех, кто добровольно ей доверился. Для видящего это абсолютно ясно, ну а для других – да бог с ними!
Неожиданное появление Вари (можно себе представить, что случится с Вадимом, если он когда-нибудь узнает, что его невеста пришла к Кириллу ночью и провела с ним наедине двадцать минут!) Кирилл воспринял как хороший знак. Как знак того, что он обязан убедить силовиков – Варя должна остаться на Факультете. А убеждать он намерен путем скорейшего завершения работы над списком, который ему предоставил Павел Иванович.
Из ста двадцати шести фигурантов он просмотрел только сорок, и ему нужно было максимально ускориться. А для ускорения необходимо свободное время. Поэтому что? Кирилл решил навестить Валентину Алексеевну (замдекана по инженерной специальности) и отпроситься на неделю – и заодно отпроситься у заведующего кафедрой РЛ-2. Ему это удалось без труда – под заверения о том, что он, конечно, всё нагонит и все ДЗ выполнит. К отличникам всегда несколько другое отношение, чем к троечникам, и часто им верят на слово – тем более Кирилл еще не подводил.
Далее Кирилл заперся у себя в блоке и приступил к «глубинному бурению», делая перерывы только на занятия на Факультете (эти занятия – святая святых, и их пропускать нельзя ни при каком раскладе). Он просматривал по пятнадцать человек в день, подробно конспектировал всё, что видел, и наконец получил картину. Она была удручающей.
Выходило так, что российская власть является сборищем проходимцев, волею судьбы выбившихся наверх. И как положено проходимцам, они были готовы предать всех и вся в случае, если такая возможность представится, и если этого потребует ситуация.
Президент, как первое лицо государства, никоим образом не мог рассчитывать на лояльность окружающей своры, и если у него еще остались какие-то иллюзии на этот счет, неплохо бы ему от них избавиться – и в кратчайшие сроки.
Практически каждый в своре играл свою игру. Многочисленные договоренности пронизывали иерархическую
Искомым же персонам казалось, что у них всё схвачено, и в этом состояла главная проблема. «Персоны» уверовали в свою непотопляемость, в свой статус и положение, договорились между собой о сферах влияния и о «доступе к Первому», забронзовели. И, конечно, ради сохранения своего положения они пойдут на всё. В том числе на предательство (несмотря на то, что пока что сохраняют преданность Первому).
– Все сплошь подонки, – снова и снова резюмировал Кирилл, просматривая фигурантов, – но, конечно, я ничего такого не говорил. И в отчете ничего такого не появится – моя задача изложить голые факты, голое видение. Постепенно у меня начинает развиваться инстинкт самосохранения, и я уже думаю, прежде чем написать. А так хочется изложить всё!
За те несколько дней, что он плотно занимался «фигурантами», Кирилл неоднократно вспоминал, как он летом гулял по Арбату и остановился послушать странного вида мужичка, декламирующего стихи. Вернее, даже и не стихи, а так – рифмы. В рифмах не было ничего от высокого слога – но сплошь политическая «злоба дня». Примерное такого содержания:
Один подонок сменил другого,Второй сменил третьего,За подонками надзирает дядя Вова,Готовый сменить третьего на первого.Подонки трубят в трубы,Подонки дуют в свистки,Они друг для друга истинные други,Они друг для друга совсем не враги.Рука руку моет,Рука руку трёт,Подонок беззастенчиво жиреет,Подонок карьерно растёт.В кого не ткни,Куда ни кинь взгляд,Окажется: везде они –Подонков монолитный отряд.И для охлоса картинка готова:Есть незаменимый святой дядя Вова,Без которого и солнце не встает, и день не кончается,Трагедия произойдет, если народ с дядей Вовой распрощается!Поэтому трагедии не будет,Не допустят трагедии умные люди,Воссядет на трон подготовленный подонок,Назначенный, само собой, «святым» дядей Вовой.А народ пойдет жевать свою репу,Народ пойдет уныло вздыхать,Оставив подонкам землю и недра,Чтобы легче было пановать.– С прошлого года ничего не поменялось, – окончательно сверстав отчет, констатировал Кирилл. Вроде бы, по возрасту и отношению к жизни ему он мог плевать с высокой колокольни на такое положение вещей, но не получалось.
И еще – после каждого исследованного «фигуранта» Кириллу хотелось забраться под душ и остервенело тереть себя мочалкой, пока «фигурантские» энергетические флюиды не утекут в канализацию – настолько они были тошнотворными. Гораздо хуже, чем у прежде увиденных Кириллом многочисленных американских шпионов.