Факультет. Курс четвертый
Шрифт:
– Значит ли это, что я не воспринимаю то, что есть в действительности?
– Не воспринимаешь. Твои глаза приучены только смотреть. Вот, к примеру, те трое мексиканцев, которых ты встретил на дороге. Ты запомнил их очень хорошо, даже описал мне их одежду, но это лишний раз подтверждает, что ты их не видел. Если бы ты мог видеть, ты бы сразу понял, что это – не люди.
– Что значит не люди? А кто же тогда?
– Не люди и всё.
– Но этого не может быть. Это были такие
– Нет. И я в этом абсолютно уверен.
– Что – призраки, духи или, может, души умерших?
Дон Хуан ответил, что не знает, кто такие призраки, духи и души.
Я взял в машине Вэбстеровский словарь современного английского языка и перевел ему то, что там по этому поводу говорилось:
«Призрак – предполагаемый бестелесный дух умершего человека. Считается, что призрак является живым людям в виде бледного полупрозрачного видения». И насчет духов: «Дух – сверхъестественное существо…, под духами обычно понимаются призраки или подобного рода существа, обитающие в определенной местности и обладающие определенным (добрым или злым) характером».
Дон Хуан сказал, что тех троих можно было бы, пожалуй, назвать духами, хотя прочитанное мной определение не совсем им подходит.
– Может, это что-то типа хранителей? – спросил я.
– Хранителей? Нет, они ничего не хранят.
– Тогда наблюдателей? Ну, которые наблюдают за нами и нас контролируют.
– Нет, это просто силы, ни плохие, ни хорошие, просто силы, которых брухо стремится заставить работать на себя.
– Это союзники, дон Хуан?
– Да, это – союзники человека знания.
Впервые за восемь лет нашего знакомства дон Хуан вплотную подошел к тому, чтобы дать определение союзника. Я просил его об этом десятки раз. Обычно он игнорировал мой вопрос, говоря, что мне и без того отлично известно, что такое союзники, и что глупо спрашивать о том, что и так знаешь. Прямое заявление о природе союзников было чем-то новым, и я решил не упускать случая как следует разобраться в этом вопросе.
– Ты говорил, что союзники содержатся в растениях – в дурмане и в грибах, – сказал я.
– Ничего подобного я не говорил, – убежденно возразил он. – Ты всегда переиначиваешь мои слова на свой лад.
– Постой, но в своей книге я именно так и написал.
– Ты можешь писать все, что хочешь, только не надо мне рассказывать, что якобы я такое говорил.
Я напомнил ему: когда-то он рассказывал мне о дурмане как о союзнике своего бенефактора и говорил, что его собственный союзник – это дымок, а несколько позже уточнил, что в каждом растении содержится союзник.
– Нет. Это неверно, – хмуро заявил он. – Дымок – действительно мой союзник, но это не означает, что союзник содержится в курительной смеси, грибах или трубке. Просто все это вместе позволяет мне до него добраться, а
Дон Хуан сказал, что те трое, которых я встретил на шоссе, были союзниками дона Висенте. Тогда я напомнил ему его слова о том, что в отличие от Мескалито, увидеть которого достаточно легко, увидеть союзника невозможно.
После этого мы долго спорили. Дон Хуан утверждал, что, говоря о невозможности видеть союзников, он имел в виду их способность принимать любую форму. Когда я возразил, что о Мескалито он говорил то же самое, он прервал дискуссию, заявив, что «видение», о котором говорит он – это не обычное «смотрение», и что путаница возникает из-за моего стремления все облечь в слова.
Через несколько часов дон Хуан сам вернулся к теме союзников, хотя я молчал, чувствуя, что мои вопросы его раздражают. Он как раз показывал мне, как собирать ловушку для кроликов. Я держал длинную палку, согнув ее как можно больше, а он связывал ее концы прочной бечевкой. Палка была довольно тонкой, но чтобы удерживать ее в согнутом положении, все равно требовались значительные усилия.
Когда он, наконец, закончил, у меня дрожали руки, шея затекла, и мышцы свело от напряжения. Мы сели передохнуть, и дон Хуан сказал, что пришел к выводу, что мне ничего не удастся понять, если я как следует об этом не поговорю. Поэтому он не возражает против того, чтобы я задавал вопросы, и попытается рассказать мне о союзниках все, что сможет.
– Союзник не содержится в дыме. Дым доставляет тебя к союзнику, а когда ты становишься с ним одним целым, тебе уже больше не нужно использовать дым. С этого момента ты можешь управлять своим союзником при помощи воли и заставлять его делать все, что тебе потребуется. Союзники не бывают ни плохими, ни хорошими, это просто силы, которыми маги пользуются по своему усмотрению. Дымок нравится мне за верность и честность и еще за то, что не требует от меня слишком многого.
– Какими ты воспринимаешь союзников, дон Хуан? Для меня они выглядели обыкновенными людьми, по крайней мере, так я их воспринял. Как бы они выглядели для тебя?
– Как обыкновенные люди.
– Но как же тогда их отличить от настоящих людей?
– Люди, когда их видишь, имеют форму светящихся яиц. Союзник в образе человека всегда имеет форму человеческого тела. Именно это я имел в виду, когда говорил, что союзника невозможно увидеть. Союзников невозможно увидеть потому, что они всегда принимают чью-то форму – собак, койотов, птиц, даже перекати-поля. Разница в том, что когда их видишь, они сохраняют форму того, чем прикидываются. Понимаешь?
Каждое существо и каждый предмет имеет свойственную ему специфическую форму, когда его видишь. Человек, например, – форму светящегося яйца, другие существа – какие-то свои формы. Только союзники, – и когда их воспринимаешь в обычном режиме, и когда их видишь, – сохраняют одну и ту же форму, которую копируют. Эта форма достаточно совершенна, чтобы обмануть глаза. Я имею в виду глаза человека. Собаку или, скажем, ворону не проведешь.
– Получается, что они нас попросту дурачат. Но зачем?