Fallout Equestria: Обыденная нежизнь

Nyerguds

Мисти с улыбкой поглядела на Лемона:

– Ну ведь понервничал же изрядно, признайся!

Лемон кивнул:

– Ага, когда вниз посмотрел. Никудышный, видать, из меня космонавт.

* * *

Когда они вернулись к Мисти домой, освещение повсюду уже начинало становиться тусклее – в Стойле это признак наступления ночи. Рассказ о зеркальной комнате, однако, возродил ранний интерес Лемона, и беседа за ужином очень быстро перешла к истории Стойла.

– Мне

вот Эпл Твиг уже рассказала, как дверь закрылась перед без десяти тысячей жеребцов, – обратился Лемон к Хейлсторму. – Может, вы мне расскажете, что было потом?

Хейлсторм кивнул:

– Расскажу. Детали произошедшего тогда мало кто знает, но я в их числе. И первое, что тебе стоит узнать, это то, что в этом Стойле планировался особенный эксперимент, и что эксперимент этот оказался продуманным образом саботирован.

– Саботирован? – переспросил Лемон.

– Да. Согласно аудиопосланию, найденному в кабинете Смотрителя, здесь планировалось полное возвращение к первобытному укладу жизни, к табунам с одним жеребцом и группой его кобыл.

Мисти подняла взгляд. История Стойла её никогда особо не интересовала, но энтузиазм Лемона оказался заразителен. К тому же, о таком она ещё никогда не слышала.

– Первым Смотрителем был менеджер Стойл-Тек, – продолжал Хейлсторм. – Все доступные нам сведения говорили о том, что именно Эплблум направила его сюда и внесла изменения в эксперимент. Почему – мы не знаем. О них двоих, правда, ходили какие-то слухи, так что это вполне могло быть и дружеской услугой. И хотя в корне повлиять на эксперимент им было не под силу, некоторые второстепенные его детали им всё-таки изменить удалось. По плану, в Стойле не должно было быть никакой информации о культуре. Лишь один мэйнфрейм с кучей свободного места, да оборудование, позволявшее производить всё, что бы мы ни придумали. Небольшое изменение в проектном документе – и вместо запрета книг их нужно наоборот приносить. Порядок входа для жеребцов также был подкорректирован так, что первая дюжина или около того содержала специалистов в разнообразнейших областях. Смотритель шёл первым, за ним – генетик. И, как ты понимаешь, эти незначительные корректировки изменили всё.

– Понимаю. Получается, хорошо всё вышло лишь в тех стойлах, где эксперимент не сработал, как задумано. Большинство убежищ было запрограммировано на автоматическое открытие. А ваше?

– Тоже, но его открытие было завязано на показаниях наружных радиометрических датчиков, – сказал Хейлсторм, – которые все с первым взрывом сдохли, после чего управление дверью перешло от автоматики к пони.

– Что ж, это… вполне даже разумно, для Стойл-Тек, – сказал Лемон, снова мучая свою бедную левую бровь.

– Правда, не настолько, насколько можно подумать, – сказала Мунсторм. До этого момента она говорила не очень много, предоставляя своему мужу возможность раскрывать, по-видимому, одну из его любимых тем. Но какие-то истории она всё же знала. – Вот история Смотрителя насчет этого, – продолжила она. – На его терминале тогда стали высвечиваться одно за другим десятки сообщений об ошибках датчиков, и среди этой кучи оказался и запрос на подтверждение открытия Двери. Хорошо, что Саммер Рейн ^[12] был внимателен к деталям, а иначе подтвердил бы вместе с остальными.

– Ага, –

сказал Лемон без особого выражения лица. – Это уже больше похоже на Стойл-Тек.

Он вдруг моргнул:

– Постойте-ка. Мне послышалось, или вы и правда только что сказали "Саммер Рейн"?

Тёмно-фиолетовая кобылка странно на него взглянула:

– Ну да, я так и сказала. Он был первым Смотрителем.

Лемон Фриск нахмурился:

– Голубой земнопони, смолисто-чёрная грива и кьютимарка в виде короля червей?

Лицо Хейлсторма просияло:

– Хочешь сказать, ты его знал?

Лемон прикрыл лицо копытом:

– Да кто ж его тогда не знал? Знаменитый Кобыльститель Винниаполиса. Жеребец, никогда не спавший в одиночку или с одной кобылой дважды. О Селестия, они ему доверили перезаселять Эквестрию?

Хейлсторм рассмеялся:

– Мы знали, каким типом он был, но никогда и не подозревали, что его слава была столь… приземлённой.

Он посмотрел на Мисти:

– Только не говори… так поэтому твоё имя связано с погодой?

Мисти одарила его смущенной улыбкой:

– Ну, это своего рода традиция, называть своих детей в честь их отцов, это восходит ещё к десяти Праотцам.

Лемон кивнул, удивление, неверие и отвращение смешались на его лице:

– Я-ясно. Ух ты. Саммер Рейн. Пони, который наверняка переспал со всеми кобылами, каких вы знаете. Жеребец, поддерживавший производство презервативов на плаву практически единоч… ну вы поняли, – на лицо гуля пробилась улыбка. – И сумасброд ещё тот. Работал как-то с ним. Ни стыда, ни обходительности, ни такта, но если он захочет, чтобы что-то было сделано, это точно будет сделано.

– Поверь мне, уж я-то знаю, – с ухмылкой произнёс Хейлсторм. – Есть одна история про Блюблада…

Лемон засмеялся:

– О, я эту помню! Одна из его любимых, он её всем рассказывал!

Мисти, сдвинув брови, просто посмотрела на них. Лемон Фриск покачал головой и взглянул на Хейлсторма:

– А ей вы что, никогда её не рассказывали?

Хейлсторм пожал плечами:

– Да она никогда особо и не интересовалась историей Стойла.

Лемон улыбнулся Мисти:

– Нет, вот эту ты просто обязана услышать. Во время войны Саммер Рейн работал под началом принца Блюблада над каким-то проектом для элиты. А принц обладал весьма дурной славой самодовольной занозы в заднице. Естественно, Саммер Рейну никак не удавалось с ним сладить. И вот вдоволь натерпевшись, Рейн придумал, как того слегка раскрепостить.

Гуль улыбнулся во всё лицо:

– И он пошёл заказывать принцу проститутку.