Fallout: Equestria
Шрифт:
— Когда она впервые получила вид на жительство в Башне Тенпони, она была в трауре. Она потеряла кобылу, которую любила, и не была уверена, что сможет когда-либо снова обрести любовь. — Он нежно улыбнулся. — Я рад видеть, что она ошибалась.
Это сделало боль только сильнее. Моё сердце обливалось кровью, и я чувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Они жгли, как огонь. И, что ещё хуже, маленькая пони в моей голове совсем не хотела слышать о предыдущей любви Хомэйдж. Разумеется, у неё должен был быть хоть кто-нибудь до меня. Нельзя же стать столь... искусной без
Джоукблу.
Я не собираюсь ревновать. Не к покойной возлюбленной Хомэйдж. Я отказываюсь быть столь ужасной.
— Мы были одного возраста, и я тоже переживал свою собственную потерю, что в глазах других членов Общества делало нас похожими, — продолжал Лайфблум, но его тон говорил, что Общество в этом ошибалось. Он уточнил: — Меня вышибли из Республики, когда выяснилось, что я предпочитаю жеребцов.
Я удивлённо заморгала.
— Чего?
Я вспомнила, что Республика была маленьким городком, который уничтожили рейдеры из Домика Флаттершай. Кучка чудаков навроде культа, странные, но неплохие ребята, если верить Крестоносцам Пустоши.
— Они вышибли тебя только из-за этого? — Я была поражена. С юности я была поставлена перед фактом, что моя тяга к кобылам делает мои перспективы найти любовь весьма туманными. Но я никогда не встречалась с открытыми предубеждениями против этого. Я даже не представляла, что такое возможно. — Почему? Зачем им было делать это?
— Я считаю, по той ж причине, по которой Анклав это поощряет, — произнёс Каламити, приближаясь к нам, его слова породили ещё одно погоди, чего? от маленькой пони в моей голове. — Контроль рождаемости. Держу пари, такому маленькому поселению, как Республика, требуется столько детей, сколько они только могут получить.
Лайфблум хмуро кивнул.
— И раз я не собирался вносить свой вклад в рост населения Республики, я был не нужен.
— А что Анклав? — спросила я, преисполненная любопытства. Моя ПипНога загудела, подавая признаки жизни, на экране вспыхнули отчёты о состоянии системы. Я включила Л.У.М. и проверила наиболее важные показания.
— Над облачной завесой не так много сельхозугодий, все они расположены вокруг этих башен. Слишком много пегасов означает голод. Анклав крепко держит узды рождаемости.
Официально вы уже мертвы, сказал Каламити Трекеру и другим пегасам в Новой Эплузе. В течении недели Анклав вышлет соболезнования и разрешения на рождение нового ребёнка.
— Возможность завести ещё одного жеребёнка — одна из привилегий, которую получают пегасы, вступающие в Анклав, — признался Каламити. — И хотя это и не озвучивается официально, Анклав отдаёт небольшое предпочтение тем офицерам, которые не собираются воспользоваться этим правом.
Я сидела и обдумывала это всего секунду. Затем стряхнула это с себя, словно воду со шкуры.
— Нам действительно пора. — Я поднялась и посмотрела на Лайфблума сверху вниз. — Но когда мы вернёмся,
Он странно посмотрел на меня.
— Это не любопытство, — объяснила я. — Просто я... я скучаю по ней.
* * *
Уже через несколько минут мы поднимались сквозь дым. Мы видели под собой пламя, пробивающееся через лес. Если верить Реджи, сами деревья не горели, но иногда, когда вспыхивал мох или обвивающие их лианы, создавалось именно такое впечатление.
Мы все повязали шарфы, чтобы защититься от отвратительного дыма, но они лишь смягчали его мерзость. Мои лёгкие горели, нестерпимо щипало глаза, голова раскалывалась. В основном от дыма, но не только от него. Я была абсолютно вымотана, особенно после душераздирающих новостей, которые я услышала от Наблюдателя. Стоило огромных, почти титанических усилий держать глаза открытыми.
фьють!
Я тихо взвизгнула, когда что-то ударило меня в левое заднее копыто, чувствуя резкую боль с последующим за ней жжением. Я подняла его, обнаружив острый шип, вонзившийся в основание копыта. Жжение нарастало. Яд.
фьють фьють фьють фьють
— Твоюжмать! — закричал Каламити, закладывая резкий вираж, когда воздух наполнился множеством шипов. Нас обстреливала лесная растительность! О Богини, как же я ненавидела этот лес.
Растения прекратили обстрел, когда пожар добрался до них. Каламити мужественно терпел плотный дым в попытке держать нас вне зоны поражения любой другой враждебной растительности Вечнодикого леса.
Огонь в моём копыте с ноющей болью начал распространяться вверх по ноге. Но я испытывала и куда более сильные страдания. Чёрт, да меня даже поджигал дракон. По сравнению с этим, чёрт, по сравнению с тем множеством ранений, что я получила в бою с Вондерболтами, растительный яд из шипа был пустяком.
Мы нагоняли «Громовержец», но это требовало времени. Я не включала МГ СтелсБак II из опасения, что он израсходуется раньше, чем мы достигнем укрытия на Циклоне.
Я закрыла глаза на несколько минут. Я использовала свою левитацию, чтобы облегчить свой вес в копытах Каламити. Я чувствовала себя в безопасности. Я могла себе позволить закрыть глаза на минутку...
Я была Рэйнбоу Дэш.
Облака подо мной были прекрасно белыми, пушистыми и мягкими. И они тянулись бесконечно под тёплым сиянием солнца Селестии. Я могла видеть разноцветных пегасов, порхающих и летающих вокруг. Поблизости находился город, но я не смотрела на него. Не хотела смотреть.
Вместо этого я смотрела на белоснежный океан, раскинувшийся под куполом из яркой синевы.
Я была Рэйнбоу Дэш, и я была несчастна.
Везде под этими облаками была Эквестрия. Или то, что от неё осталось. Повсюду внизу царил кромешный ад, в котором пони, которым не посчастливилось укрыться в одном из Стойл и которые не погибли при нападении, были обречены на страдания и умирали.
И я видела пони, летающих вокруг и благополучно игнорирующих скрытое от них тем, что некоторые начинали называть "Облачной Завесой".