Фальшак
Шрифт:
Вместо того, чтобы бежать в холл, Горобец вернулся в кабинет, открыл сумку и стал лихорадочно перебирать пачки стодолларовых банкнот. Он не рискнул заниматься пересчетом денег в присутствии молодых отморозков, рассудив, что при виде целого состояния, которое можно потрогать, взять в руки, и у нормального человека начинается приступ алчности, в голову лезут шальные мысли. И все может закончиться кровью. На улице пасмурный дождливый вечер, вертикальные жалюзи из плотной ткани закрыты, свет не горит. Вот и посчитай тут, сколько зелени в сумке. Ясно, на слово Архипову верить нельзя. Чувствуя, что руки вспотели, Горобец без устали выкладывал пачки долларов на журнальный
– Шестьсот пятьдесят, – прошептал он.
И, услышав новый ружейный залп, вздрогнул. Тут же прогремело несколько ответных выстрелов из пистолета. И все стихло. Горобец сгреб деньги в сумку, поднялся на ноги и замер, прислушиваясь, но ничего не услышал.
Глава семнадцатая
Горобец, ступая на цыпочки, вышел в приемную. Дверь в коридор распахнута настежь. Горобец прижался к косяку, высунул голову, прислушался, задержал дыхание. Откуда-то издалека, кажется из подвала, долетают тихие шорохи, будто скребутся потревоженные мыши. Не теряя времени, он выскользнул в коридор, прижимаясь плечом к стене, дошагал до холла, остановился и снова прислушался. Все звуки исчезли. Здесь немного светлее, сквозь жалюзи пробивается свет уличных фонарей, можно разглядеть несколько мягких кресел, темные квадраты картин, развешанные по стенам. Бесшумной походкой Горобец пересек холл, остановился, не веря собственным глазам. Что за чертовщина? С пола до потолка входную дверь закрывает решетка из тонких стальных прутьев. Он с силой подергал решетку двумя руками, но та не сдвинулась ни на миллиметр.
– Мать вашу, что тут происходит? – прошептал Горобец.
В темном углу возле кадки с пластмассовым фикусом, он подобрал пистолет. Передернул затвор и выключил предохранитель. Теперь с пушкой в руке, почувствовал себя увереннее. Развернувшись, отправился обратным маршрутом в сторону кабинета, держа оружие в полусогнутой руке. Остановился перед лестницей, спустился на несколько ступеней вниз. Теперь ясно слышалось что-то похожее стон или плач. Кажется, звуки проникали сюда откуда-то сверху, с потолка.
– Эй, есть кто живой? – пригнув голову, крикнул Горобец.
– Мы в порядке, – ответил из подвала голос Лени.
– Кто стрелял?
– Это где-то у вас, наверху, – крикнул в ответ Леня. – Здесь все тихо.
– Нашли кого-нибудь? Архипов там?
– Ищем. Тут темно, как в заднице. Нам подняться?
– Нет. Ищите Архипова. Живого или мертвого.
Шепотом чертыхнувшись, Горобец пошел в сторону выставочных залов. По дороге открыл дверь туалета, переступил порог. Темнотища, под ногами вода, видимо, засорился унитаз или кран. Горобец прошагал еще десяток метров по коридору. Впереди маячил широкий дверной проем, за ним начинался первый выставочный зал. Послышался стон, тихий шепот, но слов не разобрать. Горобец взвел курок пистолета, готовясь выстрелить на звук. Щуря глаза, вгляделся в сумрачное пространство и опустил оружие.
Привалившись спиной к стене, на полу сидел водитель Боря, под ним разлилась темная бесформенная лужа. Рядом с Борисом в дверном проеме лежал Павел. Горобец подошел к водителю, наклонился.
– Черт, я тебя чуть не подстрелил, – сказал он.
– Меня еще до вас подстрелили, – прошептал в ответ Борис. Когда он открывал рот, с губ на рубашку капала ядовито розовая слюна. – Из зала пальнули картечью. Там был укреплен самострел. А по низу пустили веревку. Пашка наступил на нее, дернул ногой. И тут шарахнуло ружье. Пашку, кажется, насмерть, а меня в живот. Я выстрелил в ответ. А это самострел, мать
Горобец панически боялся вида крови, боялся покойников. Он поднял веник, оставленный на полу нерадивой уборщицей. Долго тыкал его тупым концом в тело Павла и наконец сделал неутешительный вывод:
– Мертв.
– Посмотрите, что у меня за рана, – попросил Борис.
Он распахнул пиджак и расстегнутую рубашку, вытер кровавые ладони о свою бритую налысо голову.
– Сейчас, – Горобец сглотнул кислую слюну, кажется, еще мгновение и его вывернет на изнанку. Он заблюет белые стены, раненого Бориса и заодно уж и мертвеца. – Минуточку.
– У меня пальца немеют. Вызовите «скорую».
– Пальцы немеют? Это семечки. Такое бывает, скоро пройдет. Господи, да у мня всю жизнь пальцы немеют. И ничего. Жив, здоров. И прекрасно себя чувствую.
Стараясь не вляпаться в кровавую лужу, Горобец, встав на колени, принялся разглядывать залитый кровью живот Бориса, стараясь найти входное отверстие, оставленное картечью. Вот она, продолговатая дырка. Похоже, задета печень. Значит, недолго парню мучаться. Минут пять, десять… Это все, что ему отпущено.
– Ну, какая ерунда, – усмехнулся Горобец. – Царапина. Чуть зацепило. Любой коновал выдернет из тебя эту картечину, как занозу из пальца.
– Вызовите «скорую».
– Не все сразу.
– Мне больно.
– Мне тоже больно. Смотреть на все это.
Горобец поднялся на ноги, вошел в зал, сорвал оберточную бумагу со скульптурной группы, стал разглядывать «челноков», людей нелегкого труда, одевших в трудные годы всю страну. Мужик и баба, обвешанные сумками и баулами. Полые фигуры в нескольких местах продырявлены пулями. Мужик согнул руку в локте. Под локтевым сгибом укреплен обрез помпового ружья, к спусковому крючку привязана капроновая веревочка, уходящая куда-то в темноту. Ясно, Архипов не захотел по-хорошему расстаться с деньгами. Чувствовал, что доживает последние часы, что скоро откинется, и решил прихватить с собой на тот свет целую компанию. А сейчас наверняка заперся в хранилище вместе с алкашом художником и трясется от страха. Знает, что за ним придут, его достанут. Наверное, от Архипова дурно пахнет. В соседний зал Горобец заглянуть не рискнул, а вдруг и там устроили растяжку, закрепили на подставке помповое ружье или гранату.
Он вышел из зала. Сидевший на том же месте Борис вытянул руку, ухватил его за штанину. Горобец, побледнев от злости, дернул ногой. Еще не хватало, чтобы этот покойник испортил свей кровищей новый костюм.
– Вызовите «скорую». Пожалуйста.
– Да отвяжись ты, черт лысый, – Горобец едва сдержался, чтобы не ударить Бориса в лицо подметкой ботинка. – Сказано тебе: не все сразу, потерпи. Скотина, еще руки распускает.
– Я прошу вызвать «скорую». Я же истекаю кровью. Дайте хотя бы мобильник.
– Сейчас, спешу и падаю, – выдохнул Горобец. – Ты покойник. Ясно? Жить осталось с гулькин хрен, даже меньше. От тебя уже смердит. Ни какая «скорая» не поможет, когда дырка в печени толщиной с мой палец. И нечего вонь разводить. Сиди и подыхай. Усек, умник? Мобильник ему дай. В морду не хочешь?
Горобец, тут же позабыв о Борисе, двинулся вперед. Но, услышав за спиной странный шорох, оглянулся, зажмурился, увидев огненную вспышку. В то же мгновение девятимиллиметровая пуля ударила его в середину спину, чуть выше поясницы, вырвала кусок позвоночника. Вскрикнув, Горобец переломился пополам, упал лицом на ковровое покрытие. Показалось, что мир вертится перед глазами, он, набирая ускорение, летит в черную пропасть, и разбивается о ее каменистое дно.