Фальшак
Шрифт:
– Тогда открывай.
Архипов подошел к парадной двери, поднял жалюзи, повернул ключ в замке и, впустив посетителей в помещение, снова запер дверь. Борис стоял, понуро опустив голову, и молчал.
– Вы кто? – обратился Архипов к незнакомцу. – Хотите забрать картину? Мы откроемся через неделю. Тогда и приходите.
– Ты хозяин этой сраной забегаловки?
– Хозяин, – тупо кивнул Архипов, не понимая, как следует реагировать на чужое хамство. – А вы…
– А я хочу забрать не картину,
– Здесь нет никакого Бирюкова, – голос Архипова дрогнул.
– Еще раз соврешь, первая пуля – твоя.
Только тут Архипов увидел в руке незнакомца пистолет. Ствол был направлен на Горобца.
– Где Бирюков?
– Он… Он валяется в подвале, спит в обнимку с бутылкой, – прошептал Архипов. – В коридоре лестница, которая ведет вниз, в хранилище. Бирюков там.
– Ты же говорил, что в галерее никого нет, – Горобец оскалил зубы. – Сволочь, ты снова соврал мне…
– Заткнись, кусок дерьма, – прошипел Ремизов. – У тебя есть оружие? Вытащи ствол двумя пальцами, брось на пол и толкни ногой в дальний угол.
– Моя фамилия Горобец. Может быть, вы слышали…
– Пошел на хер. Делай, что говорю.
Горобец посмотрел на Архипова, сделав страшные глаза, прошептал пару ругательств. Вытащив из подплечной кобуры «Браунинг» тридцать восьмого калибра, бросил его на пол и отфутболил в дальний угол, где в кадке пылился пластмассовый фикус.
– Где твои парни? – Ремизов, прищурившись, смотрел на Горобца. – В кабинете? Хорошо. Никакого шухера. Мы все входим туда. Горобец и я последними. Горобец приказывает своим парням положить оружие на стол. Позже Архипов выносит стволы в коридор и бросает пушки в урну. Последовательность действий ясна? Или повторить по новой?
– Ясна, – буркнул Горобец.
– Предупреждаю, я стреляю быстро и точно, – Ремизов зашел за спину Горобца, ухватил его пятерней за ворот пиджака и ткнул под левую лопатку стволом своей пушки. – Если кто-то попытается поиграть в героя России, первым я положу тебя. А потом остальных. На все дело мне потребуется три с половиной секунды.
Дверь в кабинет распахнулась и молодые люди, устроившиеся на диване и налегавшие на дармовую выпивку, увидели бледную физиономию хозяина картинной галереи, за ним в комнату вошел и встал у стены водитель Боря. Он комкал в кулаке носовой платок и, кажется, готов был прослезиться. Следом появился Горобец, ему в затылок дышал какой-то незнакомый мужик в мятом плаще.
– Ребята, возникла небольшая проблема, которая рассосется, если вы будете вести себя так, как я скажу, – объявил Горобец зычным хорошо поставленным голосом. – Медленно достаньте свои пушки, положите их на стол. Вы слышите, что я сказал? И уберите наконец эту чертову выпивку. Здесь не вокзальная забегаловка. Ну… Пушки на стол. Николай – ты первый. И никаких резких движений. Тогда никто не пострадает.
Архипов шагнул вперед, наклонился и, освобождая место, одним движением руки смахнул на пол бутылки и стаканы. Молодые люди переглянулись, стараясь понять, что к чему. Николай привстал, вытянул из-под ремня пистолет, положил его на край стола, снова опустился на диван. Его сосед достал из-за пазухи сначала «Люгер», затем «ПМ» и две снаряженных обоймы. Последним
– Садись в кресло, – не опуская пистолета, Ремизов попятился к выходу, пальцем поманил за собой Архипова. – У тебя есть ключ от этой двери?
– Разумеется, это же мой кабинет.
– Тогда так. Вы, мальчики, сидите тут и ведите себя хорошо. Минут через десять дверь откроем. Вы снова станете свободными людьми, и мы разойдемся, как водка на троих.
Архипов вышел в приемную, поставил на стол секретаря мельхиоровую вазу. Дрожащими руками пошарил по карманам, мучительно долго выбирал нужный ключ. Наконец захлопнул дверь в кабинет, вставил ключ в замочную скважину и дважды повернул его. Затем по приказу Ремизова вывалил пистолеты и снаряженные обоймы в корзину для бумаг. Левой рукой Ремизов ухватил галерейщика за конец галстука, развернул Архипова спиной к себе и, толкнув коленом под зад, повел к лестнице, как собаку на поводке. Десяток метров прошли коридором, на секунду остановились перед ступенями лестницы, штопором спускающейся вниз.
– Где прячется эта скотина? – прошептал Ремизов.
– Это в конце коридора, – также шепотом ответил Архипов, стараясь импровизировать. – Там есть что-то вроде подсобки. Стоит раскладушка, есть матрас, раковина и даже плевательница. Бирюков выпил лишнего и теперь отдыхает.
– Он твой друг?
– Нет, упаси Бог. У меня нет таких друзей. Он одаренный художник, но законченный алкаш. Его картины хорошо продаются. С этих продаж и мне перепадают крошки. Поэтому я позволяю ему некоторые вольности. Ну, с выпивкой и отдыхом в каморке для служебного персонала. Пусть просохнет человек, если перебрал…
– Я смотрю, тут у вас куда ни плюнь, попадешь в алкаша. У него случайно нет с собой пушки?
– Что вы… Бирюков убежденный пацифист. Он презирает оружие.
– Ладно, будем считать, что я поверил. Спускайся медленно. Свет внизу не зажигай. И только дернись… Пулю я пожалею, просто удавлю тебя на твоем же галстуке. А потом сапожным ножом вскрою брюхо. И выпущу кишки.
Стараясь не споткнуться на темной лестнице, держась за перила, Архипов спускался вниз, чувствуя, как галстук натягивается, сдавливает шею. Когда крутые ступени кончились, в коридоре под лестницей он почувствовал себя немного увереннее. Через неплотно закрытую дверь туалета пробивался свет электрической лампочки. Впереди темнота. Тишина такая, что слышно, как в туалете из крана в раковину капает вода.
– Ну, где он дрыхнет? – едва шевеля губами спросил Ремизов.
– Говорю же, в самом конце коридора, – прошептал в ответ Архипов и получил пинок в зад. – Там маленькая каморка.
– Топай, сволочь вонючая.
Архипов медленно двинулся вперед, касаясь рукой стены и считая шаги. Длина коридора – примерно тридцать пять метров. Значит, семьдесят шагов. И что дальше? Пуля в спину или заряд картечи в грудь. Надо думать, Бирюков видел на мониторе все, что происходило наверху в служебном кабинете. Наверняка он покинул помещение охраны, прихватив дробовик, перебрался в конец коридора и устроился там в полутораметровой нише. Можно считать, он в безопасности. Двадцать восемь шагов…