Фальшивка
Шрифт:
Это же полная чушь, мама ни за что не воспримет это всерьёз. Сейчас она скажет: «Ну да, конечно. Так во сколько ты прилетаешь?»
– О боже, – вместо этого отвечает она, – отец будет в ярости.
Конечно, она права, и я колеблюсь, должен ли я сам ему рассказать или переложить это на мамины плечи.
– Разве он не хотел, чтобы я стал самостоятельным? – спрашиваю я.
– Да, но как же ты? Где ты будешь жить и как?
– Пока не знаю, – говорю я, и мы оба замолкаем. – Я буду тебе звонить, ладно?
– Ладно, – отвечает
– Да, я понял. Со мной всё будет в порядке, – успокаиваю я её и себя заодно. – Всё будет хорошо, мам, слышишь?
– Да.
Я кладу трубку, но спокойным себя совершенно не чувствую. Мне кажется, я совершил ошибку. Или это просто страх? Делаю несколько кругов по комнате. Нет, отступать нельзя, надо позвонить отцу. Пока я собираюсь с духом, он сам мне перезванивает. Чёрт, неужели мама уже успела ему всё рассказать?
– Ты совсем идиот? – задаёт он вопрос ледяным тоном.
– Чего? – опешиваю я от такого напора.
– Я же сказал тебе, что пора взрослеть, а ты вместо этого закатываешь мамочке детские истерики.
– Да что бы я ни сделал, для тебя всё – детские истерики, – срываюсь я, чем и подтверждаю слова отца.
– Закрой рот, и чтобы вечером был дома, – заявляет он.
– Нет. Ты утверждаешь, что я не беру на себя ответственность, а сам собираешься контролировать каждый мой шаг.
– Потому что ты не в состоянии принимать решения, – орёт он в ответ.
– Я только что принял решение. Я не вернусь.
– Не забывай, на чьи деньги ты…
– Засунь свои деньги себе в задницу, – ору я в трубку и завершаю вызов.
Бросаю телефон на кровать и закрываю лицо ладонями.
– Кажется, всё прошло не очень хорошо?
Я оборачиваюсь. Лёха стоит в дверях с двумя дымящимися чашками.
– Ну теперь пути назад для меня уже точно нет, – обречённо говорю я.
Мы садимся завтракать. Лёха раскладывает на письменном столе чашки и бутерброды. Какое-то время оба молчим: мне нужно переварить всё то, что успело случиться за утро, а Лёха, судя по всему, сдерживается, чтобы не сказать, какой я идиот и психопат.
– Давай уже, говори, – ворчу я себе под нос.
Подруга не отвечает, только смотрит наверх и крутит в воздухе бутербродом, как будто это помогает ей подобрать правильные слова.
– Думаю, тебе здесь будет проще, – выдаёт она.
– Чего? – удивляюсь я. Такого ответа я не ожидал. – Что ты имеешь в виду?
– Ну… Твой отец, – она опять замолкает. – Не знаю, как сказать, чтобы тебя не обидеть.
– Говори как есть.
– Ты его боишься. И если ты останешься в его доме, то в итоге будешь делать то, что он скажет. Так и раньше было, но я не помню, чтобы вы хоть раз так сильно ругались, так что… И ты знаешь, на что он способен.
– Лёх, я больше не маленький. И я сомневаюсь, что он сделал бы это снова.
До первого класса отец ни разу не поднимал на меня руку. Не знаю, почему это стало происходить
А в последний раз это случилось через полгода, когда я чуть не оглох на одно ухо от его удара, и он решил, что такие методы воспитания приносят вреда больше, чем пользы, и с тех пор меня не трогал. Я редко вспоминал об этом, а вот Лёха его за это так и не простила.
Отцу и без физических наказаний всегда удавалось донести до меня, что есть только два варианта: ты либо лучший, либо никто.
– Ты же не хочешь оставаться с ними, да? – спрашивает подруга.
Я киваю в подтверждение.
– Ну тогда надо думать про работу и жильё, так?
Я снова киваю.
– Это и здесь есть. Какой смысл ехать обратно?
Когда Лёха говорит это вслух, я убеждаюсь, что, возможно, я не сошёл с ума, и это действительно начинает походить на какой-то план.
Мы заканчиваем завтрак и выходим на улицу. Точнее, Лёха выходит через дверь, как нормальный человек, а я опять вылезаю через окно, иначе как объяснить, что я вошёл без записи на вахте. До нужного нам магазина идти далеко, около часа, но мы всё равно решаем пройтись, чтобы спокойно поговорить по дороге.
– Есть ещё кое-что, – начинаю я, – вчера я выложил фотки из универа, и теперь наши одноклассники думают, что я буду учиться вместе с тобой.
– Вот чёрт, – застывает Лёха.
– Ага. А ещё я подтвердил, что это правда.
Она открывает рот, но я её прерываю:
– Молчи, ладно? Просто ничего не говори.
– И что мне теперь делать? Поддерживать это враньё? – спрашивает подруга.
– Как будто ты часто общаешься с кем-то из них.
– А если спросят?
– Ну прикрой меня. Неужели я должен объяснять тебе такие вещи?
– Ладно, – наконец говорит Лёха. – Мне до них вообще никакого дела нет, я сделаю так, как ты хочешь.
– Спасибо, – ворчу я себе под нос.
Потом мы обсуждаем, что мне делать дальше, и бардак в голове постепенно раскладывается по полочкам, хоть и становится понятно, что у меня куча проблем, которые надо как-то решать.
Первое – это, конечно, деньги. Кое-какая наличка у меня есть, но надолго этого не хватит, а значит, тратить её по пустякам категорически нельзя. Из ценных вещей, которые можно было бы продать, у меня с собой только телефон. Он, конечно, дорогой, но сильно попользованный. Много за него не выручишь, а ещё и взамен придётся что-то купить, так что толку никакого.
Ещё есть вариант с кредиткой, но его я пока рассматривать не хочу. Не знаю, дадут ли мне её вообще, а если дадут, то не закопаю ли я этим себя ещё больше. Наверное, чего-то подобного от меня и ожидает отец.