Фальшивый джокер
Шрифт:
– Для клана Дураков всё можно. Ну и в театрах и графья выступают, особенно любительских. А за сборы позорно, но не запрещено. И «сэр», это как бы не для всех, рыцарем ещё стать надо. Понял, молчу, сэр Сал бин Ив из Жебуркана, – пожал плечами пьяный Барбак. – Но лучше оруженосцы будут заказы на столярку принимать и кукол гонять. И костюмы лисы и кота себе сварганим. Только ты буратину эту доведи до ума. Не подохнем с голоду и жажды, – тут он отвесил звонкого щелбана бутыли.
Саллик затолкал быстро задолбавшую в руке сулицу в петлю портупеи за спиной, потёр ладони, и весело провозгласил:
– Ну
– Главное подальше от него держаться. И в задницу не совать, – усмехнулся Барбак, вытянул вперёд руки, сделал несколько пассов, вперёд и очень далеко протянулся длинный рой искр! Барбак продолжил. – Любой даже не маг наколдует простейшее заклинание. На несколько вёрст. Я могу на лигу почти. Эти искры во всём неживом образуются. Даже в заднице и желудке, так что и там не спрятать. Ничего не повредят и не сожгут, кроме любого пороха, который бабахнет во всю свою дурную силу, разворотив умника хитрозадого и всё вокруг.
– А как… корабли летучие… шрапнелью и бомбами лупят? – удивился Саллик. – И ты маг?!
– Лупят магическими бомбами. Очень редкими и страшно дорогими. Ну и некоторые маги сильные могут задницы поморщить как следует и бабахнуть. А я не маг. Такое любой может, и научиться несложно. Ладно, половина баргов не осилит и это.
– А что ещё ты можешь?
– Жрать могу. И бухать… А когда-то… ну осветительный шарик мог состряпать. Но забыл уже поди, без тренировки. Нафиг надо корячиться, если фонари, свечи и факелы есть. Колдовство силы выматывает очень сильно. С искрами я погорячился спьяну, выпендрился перед… тёлками, ха! А для немага и светоч повесить уже напряжно.
Компания уставилась на развернувшуюся перед ними картину. На лугу слева от дороги паслось стадо коров. Ну и тёлки там конечно были, которые и навели на словечко немага Барбака. Но необычное было не во вполне заурядном стаде скотов, а в занятии пастуха, а вернее, хозяина похоже. А пацан-пастух с длинным кнутом ковырял в носу рядом. Хозяин недалеко от дороги привязал между двумя деревьями небольшую, даже пожалуй маленькую, коровку. И весьма необычную – при вполне обычном окрасе, белая с чёрными пятнами, скотинка была весьма лохматая, длинношерстная. А в остальном обычная. Хотя ещё мелкая. И чистая! У обычных коров с чистотой вечно не очень, и дерьмо висит позади, да и вообще. А эта прям какая-то как ухоженная породистая собачка!
Ну и собственно тот, для кого это делалось – бык – стоял неподалёку. Хозяин протяжно замысловато и матерно орал, что тёлка не даётся коровьей любви, а без этого ни телёнка, ни молока. Ну что сказать. Печальная сцена насилия над рождённой давать молоко и телят и стать стейком лет через десять. Хотя может и менее дорогим мясом. Стейки вроде и столько не живут.
Саллика поразило другое. Несчастная тёлка громко и разнообразно мычала, как будто говоря! А потом и повернула к путникам морду… и Саллик пошёл к месту безобразной сцены. Глаза! Разумные, отчаянные и молящие о помощи, хотя и без надежды. Сказал:
– Я хочу купить эту тёлку.
Мужик остановил шоу. Тёлка затихла настороженно. Пастушок затолкал палец в нос на половину, одновременно открывая рот. Через долгую минуту крестьянин отелился:
– Восемь
Столь же как и Саллик разбиравшийся в ценах на коров Барбак пробормотал:
– У меня пара империалов наберётся тебе взаймы, командир… сэр… Я вижу, что тебе надо… Потом продашь трофеи…
Пацан затолкал палец в нос почти до упора! Как говорится, до характерно щелчка! А рот разинул так, что если рядом стоять, то желудок можно увидеть. Саллик уже даже начал кивать. Но более близкий к земле Ферг аж подпрыгнул, правда придержав висевшие за спиной лук в саадаке и колчан, заорал пьяно:
– Да ты сдурел! Да ей цена от силы крона! Да и то чересчур щедро. На базаре рупей сорок если очень повезёт. Нормально тридцать. Мелкая недоенная тёлка. Вымя маленькое, даже не видно, такую не раздоишь, хоть сутками мацай. И порода не местная.
Аграрий почесал задницу, которой и затеял аферу, хотя ведь почти выгорело. Но не сдался. Изрёк степенно:
– Вымя большое, просто шерстью скрыто. И эта порода очень удоистая. Четыре ведра молока в день!.. Это если кормить плохо. А вообще пять. И даже шесть. И вес нормальный. Тыща фунтов! Но вам же не на мясо, – глянул на пастушка, спровоцировал его кивок. – Так ведь? Вот! Пастух разбирается. Скину немного… Три кроны.
– Какая нахрен тыща?! Хорошо если четыреста фунтов. И столько молока даже твоя жена не даст. А с этой в день ведра полтора, ну два, потом, не скоро. Сорок рупей, – махнул рукой башмачник. – Не умею я торговаться.
– Две кроны, – расплылся в улыбке тороватый крестьянин. – Я её сам за две без таньги купил.
– Да чёрт с тобой, – усмехнулся Саллик. – Бери крону и радуйся выгодной сделке.
Не взял. Унёсся к стаду, там выбрал какую-то корову, начал тащить, вопя на весь луг про тактико-технические характеристики крупного рогатого скота. Пацан повесил кнут на плечо и потянул освободившуюся руку к заднице. Даже в штаны затолкал. Даже удивил покупателей, просто почесав. В это время предмет сделки повернула голову и человеческим голосом тихо сказала, ещё и на стункском языке:
– Он меня поймал. Я вообще не его. Работорговец и насильник.
Саллик постарался не разинуть варежку. И сделать глаза не такими выпученными. Глянул на удивившихся, но не особо, друзей, которые явно сказанное не поняли, но речь услышали. И они поняли, что проницательный командир понял это куда раньше них. Хотя любой бы понял, если бы не был пьяным. Был добрым. И смотрел на происходящее может более свежим, чем у них взглядом.
Хозяин приволок корову, начал трещать про цены и различия. Но Саллику это нафиг не сдалось. Хотя решил пока решить дело миром, но и не беря деньги у толкнувшего казённый инвентарь географа, тем более взаймы. Изрёк:
– Рупь. Последняя цена.
– Ээээ… так не торгуются! Ты цену поднимаешь. Я опускаю. Так и сговариваемся. А твоя предыдущая цена была крона. Так что полторы! – слегка офигел продавец.
– Рупь.
– Да ты издеваешься?! Люди добрые! Вы посмотрите на этого нахала! Все свидетели! – очевидно не переходя дозволенные при торге границы взвился крестьянин, указав на пастушка-свидетеля, а потом допустил ошибку. – Да ты в коровах не разбираешься! Зачем благородному сэру тёлка? Ты её для любви что ли покупаешь? А на шлюх денег нет! Только на раз, а тут своя много лет под боком травку щиплет. И жениться не надо. Или жениться хочешь?! Ха-ха-ха!