Фальшивый талисман. Зашифрованный счет
Шрифт:
— Готов! — произнес председатель и только сейчас перевел дух. — Готов! — повторил громко.
— Мы прикончили его! — заорал вдруг Федор, подбросив карабин. — Наша взяла!
— Трофим? — обернулся председатель к приближающейся темной фигуре. Но увидел того парня, который сообщил о диверсанте, — бандеровец шел, держа автомат в опущенной руке.
— Где Трофим? — спросил председатель, хотя сразу понял неуместность вопроса. — Неужели?..
— Он бросил в Трофима гранату… — сказал Юрко и подал шмайсер председателю.
— И ты?..
— Я поступил как считал
— Спасибо! — Председатель не взял автомат. Неожиданно засуетился: — Давай перенесем его в дом, а ты, Федя, беги и посмотри, чтобы хозяйка не сбежала.
Жена мельника и не думала бежать: сидела одетая и даже причесанная и с вызовом смотрела, как в дом вносят тело диверсанта. Положили на пол, и председатель бросил женщине гневно:
— Доигралась?
— И чего пристаете? — замахала руками мельничиха. — Я тут при чем? Муж приедет — его и спрашивайте, а я знать ничего не знаю. Ходят тут всякие!
— «Всякие»… — сокрушенно сказал председатель. — Сиди здесь, — прикрикнул, — а то застрелю!
— Я тебе застрелю!
— Ты арестована, — пригрозил пистолетом председатель и вышел во двор.
Федор стоял над телом Трофима и смотрел на него со страхом. Граната разорвалась совсем рядом и изуродовала парню лицо.
— Ну, — сурово произнес председатель, — такова наша жизнь! Никто не знает, что его ждет…
Юрко опустился на колени рядом с Федором. Вдвоем с председателем они перенесли тело на свежую траву, порванную взрывом. Юрко сел, обняв колени руками.
— Пошли, — приказал председатель. — Забирай эту проклятую мельничиху — и пошли. В конце концов надо дозвониться до района.
Он пошел впереди опустив голову, но ступал твердо, и песок скрипел у него под сапогами. Шел посередине улицы, а окна вокруг не светились, поблескивали в лунном свете, будто никто в селе и не слышал выстрелов.
Глава 14
Город, в котором располагался «Цеппелин», показался Ипполитову весьма приличным. Старинные здания, узкие и кривые улицы в центре, дальше широкие проспекты и бульвары — экзотика и комфорт соседствовали здесь. Ипполитову, правда, больше нравился комфорт, и он вместе со своей свежеиспеченной подругой жизни Лидией Суловой обосновался в новом двухэтажном коттедже.
Лида бегала из комнаты в комнату, не в силах удержаться от восторженных восклицаний, а Ипполитов ходил за ней, иронично улыбаясь. Что ж, пока пусть будет так, потом он прижмет этих немцев к стене — его будущий особняк должен быть не в каком-нибудь провинциальном славянском городке, а на окраине самого Берлина, в крайнем случае где-нибудь под столицей. Ипполитов слыхал, что именно там живут высокопоставленные лица: имеют комфортабельные усадьбы в тихих местечках и ездят в Берлин на машинах.
А в том, что он станет одним из высокопоставленных, Ипполитов не сомневался. И в том, что сам фюрер пожмет ему руку, как Скорцени, и в том, что его портреты и биография будут печататься во всех газетах рейха, и в том, что у него будет собственный «мерседес» или «опель-адмирал»…
И будет красивая и респектабельная
Лида нарядилась в розовый пеньюар, села в углу гостиной под торшером, сделала вид, что читает какую-то книгу — играет этакую светскую даму-мадаму! Тьфу, дура, не понимает, что она такая же дама-мадама, как он английский король.
Сулова повела глазами и улыбнулась. Она догадывалась, что Ипполитов думает о ней. Пусть думает что хочет, пусть считает ее легкомысленной, способной лишь на любовные утехи. В конце концов это ее устраивает. Чем меньше Ипполитову известно ее прошлое, тем лучше. Да и зачем ему знать, что уже в сорок первом Лидия Адамчик (это ее настоящая фамилия) по заданию гестапо выдавала советских патриотов и партизан, что на ее совести не один десяток погибших людей?
В нужное время она скажет свое слово, поскольку получила от Краусса особые инструкции. Главная ее задача — не спускать глаз с Ипполитова, добиться, чтобы он любой ценой осуществил запланированную акцию. Если окажется трусом, испугается, будет тянуть время, она имеет право применить оружие, а заподозрив измену — немедленно уничтожить Ипполитова. И рука у нее не дрогнет. А если Ипполитов попадет в руки чекистов — она срочно проинформирует Главное управление имперской безопасности, применив только ей одной известный шифр.
Утром Краусс привел в особняк двоих инструкторов. Один, высокий, лысый, безбровый, с красными, будто после многодневной пьянки, глазами, сморщил кожу на покатом лбу и представился:
— Валбицын.
Ипполитов пожал ему руку без особого удовольствия: чем-то Валбицын не понравился ему — или тем, что смотрел как-то свысока, как и полагается инструктору на курсанта, или тем, что сразу стал искать глазами в комнате, очевидно, бутылку со спиртным и, заметив в углу бар, решительно направился туда.
Краусс, зная слабость Валбицына, предупредил:
— Не больше рюмки, ясно?
Валбицын, не отвечая, достал бутылку коньяку, налил только треть рюмки и выпил, с наслаждением закрыв глаза.
«Вот это инструктор… — подумал Ипполитов. — С таким помучаешься».
Краусс прочитал укор в его глазах и объяснил:
— Герр Валбицын — один из наших лучших специалистов по документам. Имеет привычку вечером напиваться, но утром после первой рюмки рука у него твердеет — стреляет как бог, сами убедитесь в этом.
Валбицын не без сожаления поставил коньяк в бар и наглядно продемонстрировал твердость руки: сбросил пиджак, закатал рукав и предложил Ипполитову помериться силой. Но тот отказался, холодно посмотрев на инструктора. Пусть не хвалится силой — каждый делает то, что ему положено, и этот лысый пьянчуга должен знать свое место.
Второй инструктор был одних лет с Ипполитовым и даже чем-то похож на него. Он вел себя скромно, сел в кресло под торшером, где вчера вечером Лида демонстрировала свои прелести, смотрел на Ипполитова с интересом и явной симпатией.