Фамильная реликвия
Шрифт:
— Сейчас буду, — коротко бросила я и завершила вызов.
До бабушкиного дома я шла спокойным прогулочным шагом, засунув руки в карманы ветровки и лениво отпинывая в сторону носком кроссовок мелкие камешки — торопиться мне было некуда. Я не Иисус, чтобы воскрешать мёртвых.
На дороге возле дома собралась, казалось, вся деревня. Люди переговаривались громким шёпотом, но, стоило им увидеть меня, расступились в сторону, давая мне проход. Я сразу же поняла, что именно привлекло их внимание — такое зрелище просто невозможно пропустить, даже если очень сильно захочешь.
С крыши дома, подвязанная
Я дёрнулась вперёд, намереваясь немедленно залезть на чердак и снять тело, однако возле самой калитки меня перехватил Семён, мёртвой хваткой вцепившийся мне в плечи.
— Нет, Женя, нельзя, — уверенно заявил он, не давая мне даже пошевелиться. — Нельзя перемещать тело до приезда следственной бригады — можешь ненароком уничтожить следы.
В его словах был определённый резон. Однако это не мешало мне чувствовать острую боль внутри от невозможности сделать хоть что-то.
— Давай-ка я уведу её отсюда, — раздался рядом каркающий голос Митрича, пробившегося к нам через толпу зевак. — Семён, я заберу Женю к себе. Нечего ей тут делать.
Я вздрогнула и перевела непонимающий взгляд со старика на своего друга.
— Зачем вы тогда меня позвали?
— Чтобы сообщить о случившемся, — ответил Семён.
— А заодно показать, что бывает с теми, кто якшается с анчуткой, — мрачно добавил Митрич, смачно сплюнув на землю. — Ты ведь понимаешь, Евгения, что Анку не просто так порешили? Убивцев у нас в деревне отродясь не было. Спьяну кого могут пырнуть или голову размозжить, но чтобы вот так, как свинье перерезать горло, да ещё и подвесить на крышу — такого никогда не было.
К горлу подступила тошнота. Старательно пытаясь не дать содержимому желудка покинуть организм, я сосредоточилась на дыхании. Глубокий вдох — выдох. Вдох — выдох. Мысли в голове хаотично скакали, не позволяя ухватиться ни за одну. Ожидаемая истерика из-за потери близкого человека почему-то так и не пришла. Я вообще не чувствовала ничего по поводу смерти бабушки, разве что недоумение, кому могло понадобиться расправляться с беспомощной старушкой столь жестоким способом, ну, и раздражение на то, что её труп выставили на показ, как какое-нибудь произведение искусства в галерее.
— Благоверный-то твой где? — внезапно спросил Митрич, заставляя меня вынырнуть из состояния самосозерцания и переключить на него своё внимание.
— Ушёл ещё ночью, — честно ответила я и, опережая дальнейшие вопросы, добавила: — Куда, не сказал. И когда вернётся — тоже. Может быть, и вовсе не вернётся, но это сомнительно.
— То есть теоретически он мог расправиться с Анной Степановной, — нахмурившись, заметил Семён.
— Мог, — не стала спорить я, хотя сама мысль показалась мне просто смехотворной. — Только зачем ему это? Да и сам способ убийства… я, конечно, не профи, но что-то мне подсказывает, что всесильный демон выбрал бы что-то более оригинальное. И болезненное.
— Кто знает, что у этой рогатой твари в голове, — с раздражением бросил Митрич. — В любом случае, в его доме тебе не стоит оставаться, Евгения.
— Иди-иди, — слегка подтолкнув меня к Митричу, сказал Семён. — А я пока здесь со всем разберусь. Как только приедут следователи, я сразу отведу их к тебе.
— Ладно.
Я не видела смысла сопротивляться. В самом деле, куда я могу прямо сейчас пойти? Обратно в ведьмин дом, в котором на меня в любой момент может напасть Рада? Или в дом бабушки, в данный момент являющийся местом преступления? Обречённо вздохнув, я позволила Митричу увести себя в его дом, совершенно забыв о том, что он находится по соседству с домом Николая. Об этом обстоятельстве я вспомнила только после того, как заметила знакомую калитку, а возле неё — призрак Серафимы, стоявший, прислонившись плечом к забору, скрестив руки на груди, при этом не спуская с меня пристального взгляда светлых глаз.
«Светлые глаза, — меня точно окатили из ведра ледяной водой, и я резко остановилась, во все глаза уставившись на бывшую владелицу дома. — Почему у неё сейчас светлые глаза? В прошлый раз они были чёрные, как у призраков бабушки и деда. А ещё кровь на груди… почему её сейчас нет?»
Словно прочитав мои мысли, Серафима криво усмехнулась. И в этот же момент я ощутила резкий удар по голове. Не устояв на ногах, я упала на землю, но, по всей видимости, мой череп оказался достаточно крепким, чтобы выстоять под таким — весьма мощным, нужно отдать должное, — ударом. Мне даже удалось каким-то чудом не потерять сознание.
— Дьявол! — зло выругался Митрич, тут же хватая меня за волосы и зажимая мне рот ладонью, видимо, чтобы не кричала. — Один звук — и ты труп.
«Как будто если я промолчу, ты сохранишь мне жизнь, — подумала я. Резко дёрнувшись, я ударила затылком Митрича в лицо и, воспользовавшись его секундным замешательством, сбросила старика с себя, после чего вскочила на ноги и, слегка покачиваясь — всё-таки удар по голове это вам не шутки, — бросилась наутёк. Далеко убежать не получилось — передо мной тут же возникла Серафима, преграждая дорогу.
Позади раздался злобный рык, и из-за моей спины выскочил Танк, бросившийся на призрак с явным намерением вцепиться зубами ей в горло. Но не тут-то было! Со стороны дома Митрича послышался громкий, протяжный вой, — тот самый, что мы с Николаем и Семёном слышали во время ночной вылазки на Чёрный перекрёсток, — а затем на мою Адскую гончую внезапно напала Айда, на глазах увеличиваясь в размерах и отращивая себе рога.
— Думала, только у тебя есть Адская гончая? — насмешливо спросила Серафима, глядя на меня надменными глазами. — Спешу тебя огорчить, девочка: Адские гончие есть у всех ведьм. Не все только знают, как их правильно использовать.
Две Адские гончие вцепились друг в друга мёртвой хваткой: в разные стороны полетели клочки шерсти и шматки отрываемой плоти. Жуткие раны, оставляемые псинами на шкуре оппонента, затягивались за долю секунды, так что их противостояние могло длиться вечность.
Воспользовавшись тем, что я отвлеклась на потусторонних пёсиков, Митрич ударил меня по ногам и повалил на землю: я ощутила прикосновение холодного металла к основанию черепа и замерла — соревноваться по скорости с пулей не было смысла.