Фан-клуб
Шрифт:
— А как ты думаешь, за что? Я целиком «за». Я говорю «да» и объясняю, как это сделать.
— А как насчет тебя, Адам?
— Нет. Абсолютное «нет».
— Хорошо, я отдаю свой голос — голосует Говард Йост. — «Да». Таким образом, мнения разделились. Двое — за письмо о выкупе и один — против. Теперь все дело зависит от нашего знаменитого Лео Бруннера. Что ты скажешь нам, Лео?
— Помни, Лео, — не выдержал Шивли, — четверть миллиона баксов у тебя в кармане. Скажи «да» и получишь их. — Он усмехнулся. — Не облагаемые налогом, Лео, четверть миллиона чистенькими.
—
Веки Бруннера постоянно моргали за стеклами очков, голова поворачивалась то к Шивли, то к Мэлону и снова к Шивли.
— Ты должен решиться, Лео, — подстегнул его Йост. — Говори. За или против? «Да» или «нет»?
Бруннер терзался. Казалось, его губы сформировались так, чтобы сказать «нет», как вдруг, прерывающимся голосом, он выпалил «да!»
Йост и Шивли от радости вскочили на ноги, аплодируя.
— Трое против одного! — проворковал Шивли. — Все улажено! Мы — богачи!
Побежденный Мэлон в сердцах оттолкнулся от стола и встал. У него был жалкий вид. С печалью наблюдал он за их радостным возбуждением и ждал, когда они успокоятся.
Когда в комнате стало тихо, Мэлон вновь обрел голос. Он обратился к Шивли:
— Я не собираюсь продолжать споры. Что сделано, то сделано. Только одно замечание. Вы не сможете продвинуться далеко в этом деле о выкупе без согласия Шэрон Филдс.
— Конечно, мы нуждаемся в ее сотрудничестве, — согласился Шивли.
— Что будет, если вы спросите ее, а она откажется?
Шивли усмехнулся и подмигнул.
— Обещаю, что этого не случится.
— Откуда такая уверенность?
Шивли ухмыльнулся еще шире.
— Потому что я уже спросил ее, когда был у нее сегодня вечером. Без проблем. Она тут же согласилась. Будет сотрудничать с нами.
— Ты уверен, что она согласилась написать записку о выкупе?
— Две записки, фактически, — ответил Шивли, наливая себе в честь победы. — Ты бы удивился, если бы знал, как легко это прошло. Я попросил ее: «Сестренка, мне бы хотелось, чтобы ты написала Зигману, чтобы он достал деньги». А затем сказал, чтобы она написала ему, где оставить деньги. Объяснил, что письма должны быть написаны ее рукой, чтобы доказать, что мы готовы вернуть ее за деньги. Сперва она с минуту строила из себя дурочку. Спросила меня: «А что будет, если я откажусь писать эти записки о выкупе?» А я ответил: «Милая, я сейчас объясню тебе, все очень просто. Если у нас не будет письма, написанного твоей рукой, боюсь, что нам придется отослать твою руку, чтобы доказать, что мы похитили тебя». — Он рассмеялся. — После этого — без проблем.
Мэлон стоял, пораженный ужасом.
Шивли покачал головой.
— Ты научишься этому, малыш. Надо просто знать, как обращаться с женщинами. — Он поднял бокал. — За нас и наш первый миллион!
В спальне было темно, а ей настолько хотелось спать, что она не могла включить ночник на столике и посмотреть, который час. Но догадывалась, что было около двенадцати.
Несмотря
Как тщательно она подготовилась к тому, что считала своей последней надеждой. Как искусно, как ловко удалось ей убедить Шивли (а затем и того парня, имени которого она не знала, но про себя называла Мечтателем) в том, что она богата, а затем и в том, что они — глупцы, если им не пришло в голову поживиться ее деньгами, написав письмо с требованием выкупа. Как отчаянно молилась, чтобы они заглотили крючок, и мечтала о том, как великолепно они будут наказаны за это.
В течение десяти бесконечных дней, целую вечность, она была никем, чем-то несуществующим для тех, кто жил во внешнем мире. Сейчас, наконец, впервые за время ее пребывания в неизвестности она снова станет личностью. Будет человеческим существом, нуждающимся в помощи, для небольшого, но могущественного круга людей, которые знали ее и были обеспокоены ее отсутствием. Людей, которые могли пожертвовать всем, чтобы спасти ее.
Медлительный ум пытался вернуться обратно, чтобы воссоздать сцены триумфа, пережитые ею за последние часы.
Ранним вечером к ней в спальню вошел Мечтатель, с его предсказуемыми и тошнотворными романтическими излияниями. Она оценила его артистизм и присудила высшую оценку за игру. Такое исполнение роли убедило бы продюсера-режиссера ее самого последнего фильма, что нет необходимости в съемке нового дубля, и вдохновило бы на фразу: «Годится, дублировать не надо!» Так как Мечтатель ни слова не сказал по поводу записки о выкупе, она предположила, что вопрос о том, признаваться ли в ее похищении, все еще не решен.
Единственным намеком на то, что у них что-то назревает, было сообщение Мечтателя, что только он и, может быть, Шивли посетят ее сегодня вечером. Йост и Бруннер решили пропустить свидания; для нее это означало, что их страсть уменьшалась, что было нормальным явлением. Как сказал об этом Роджер Клэй? Да, вот как: «Привычка не порождает попыток», или что-то в таком же роде. Так или иначе, она восприняла этот первый знак пассивности как приближение момента, когда они захотят покончить с ней. Освободить ее или — что за эвфемизм был для этого во Вьетнаме? — ах, да… «пустить на мусор».
Затем настал визит главаря, этого Дьявола, Кайла Шивли, чудовища. Как и всегда, она пришла в ужас при его появлении, вынутренне агонизируя, пока он насиловал ее. И все же, в сравнении с предыдущими сношениями с ним, на этот раз все было легче для нее и быстрее. Он прошел все стадии своим обычным путем, быстро, абсолютно отстраненно, как будто совершал сношение с одним из тех надувных женских манекенов, которые продаются в секс-шопах в Японии для мастурбаторов. Впоследствии выяснилось, что сегодня главной целью его визита было поговорить с ней. Пока он рассказывал о том, что было у него на уме, она почувствовала, что у нее появились первые надежды на успех.