Фанера Милосская
Шрифт:
Глаза распахнулись, девочка подскочила ко мне, вытянула вперед правую руку и, делано улыбаясь, быстро заговорила:
– Так приятно! Я Тиночка. Столько о тебе слышала и так тебе завидую! Ты с папочкой каждый день рядом, а меня он на службу не взял. Я не обижаюсь, я ведь не очень умная. Но я хочу помогать папочке! Вот выучусь и стану лучше тебя, да!
На секунду меня затошнило. От заморыша исходил совсем не детский аромат, девочка по глупости надушилась тяжелым «восточным» парфюмом, пригодным для брюнетки-матроны эдак восьмидесяти лет. Детям лучше использовать свежие запахи, с ягодными или цитрусовыми нотами. А светлое платье под
– Мы зе непременно подрузимся, – продолжая сюсюкать, а заодно перестав выговаривать некоторые буквы, произнесла Тина.
Потом она глянула на меня снизу вверх, чуть склонив голову. Так смотрит на хозяина описавшаяся в гостиной болонка.
Я машинально пожала протянутую лапку и вздрогнула – из-под челки в упор зыркнули глаза злого хорька, потом веки моргнули, взор голубых очей стал конфетно-приторным. В ту же секунду я поняла: серьги не со стразами, они бриллиантовые, браслеты золотые, платье очень дорогое, волосы умело покрашены стилистом. И Тине не тринадцать лет, а как минимум двадцать, а то и двадцать пять.
Глава 14
– Это кто? – шепотом спросила я у Павла, когда Тина, голося: «Папочка вернулся домой!», побежала в глубь дома.
– Супруга Олега, – сообщил Краминов.
– Кто? – не поняла я.
– Жена моего сына, – с легким презрением объяснил Павел. – Одевается, как нимфетка, причесывается, как пятилетняя девочка, ведет себя так, что я теряюсь. Правда, она меня искренне любит, всегда готова угодить, единственная из всех выбегает к двери: провожает-встречает и без остановки болтает. Если надо что узнать – поговори с Тиной, у нее на языке ничего не удержится. Но Олег ее очень любит, у них счастливый брак. Тебе она показалась странной?
Я пожала плечами, а Краминов продолжал:
– Зла от Тины никакого, но иногда она меня раздражает. Невестка каким-то образом ухитряется сделать меня вечно виноватым. Примется языком мотать, я на нее наору, она сразу заморгает, заплачет, и тут же у меня возникает стойкое ощущение: я – сволочь! Ну что Тина плохого совершила? Пришла в восторг от того, что свекор домой вернулся, предлагала ужин, несла тапки чуть ли не в зубах, переживала, что я слишком устал… Очень некомфортное состояние, словно я ударил котенка. Посижу в кабинете и иду к Тине. Загляну в ее спальню: она сидит у телика с рукоделием, смотрит сериал. Начинаю прощения просить: «Дорогая, извини, я сорвался, на работе неприятности».
А она глаза поднимет и опять частит: «Папулечка, ты слишком много трудишься! Так мне тебя жалко! Ты самый лучший! Я тебе шарфик вяжу. Нравится? Это сюрпризик. Хочешь чайку?» Ну и как дальше поступить? Ощущение собственной дерьмовости только усиливается. Знаешь, что я потом делаю?
– Могу предположить. Едете в ювелирный и приобретаете невестке очередные серьги, браслет или ожерелье. Так?
Павел кивнул и толкнул тяжелую дубовую створку.
– Входи, это спальня Светланы.
Огромная комната с тремя большими окнами была обставлена в стиле мадам Помпадур. Не знаю, правда ли существует подобный стиль, но лично я так называю белую мебель с позолотой и вычурной резьбой.
Кровать походила на аэродром. Матрац прикрывало голубое
Возле одного из окон стоял секретер: небольшая доска для письма и тройка крошечных ящиков. Подобную мебель обожают снимать в романтических, псевдоисторических лентах. Вероятно, вы видели такие сцены: в своем будуаре сидит молодая графиня, по ее щеке катится слеза, дама открывает секретер, вынимает из ящичка пачку писем, перевязанную атласной лентой… ну и так далее. Я наблюдала похожие предметы интерьера в магазинах, но не предполагала, что кто-то может купить их.
Дальше стояли диван и два кресла – естественно, комплект, – обитые бархатом цвета летнего неба. Торшер, телевизор, DVD-проигрыватель, небольшой держатель с дисками. И никаких шкафов. На полу пушистый ковер, занавески все в рюшах, золотых шнурах и пудовых кистях. Полнейшая чистота и казарменный порядок. Так выглядят гостиничные номера в шикарных отелях. Вроде дизайнер попытался навести уют, повесил картины, расставил вазы с цветами, но в комнате отсутствует нечто, делающее ее жилой. У нормального человека вряд ли будет столь идеальный порядок. Хотя, может, после смерти хозяйки здесь потрудилась домработница.
– А где Светлана держала вещи? – спросила я.
Павел показал на две маленькие двери в стене.
– Там смотри.
Я открыла одну. Ванная. И вновь чистота и порядок. Флаконы с духами, бутылки с шампунями, банки с кремами стояли, словно солдаты на плацу – шеренгами, по росту.
За другой дубовой дверцей обнаружилась гардеробная. Платья справа, блузки, юбки и брюки слева, туфли на колодках, сумки на крючках, белье на полках. Интересно, сколько времени в день Света тратила на развешивание шмоток? Я очень хорошо знаю: вещи следует содержать в порядке, тогда они дольше тебе прослужат, но все равно, прибегу домой, скомкаю пуловер и запихну его в непотребном виде на полку. А еще я всегда нахожусь в поисках носков, обнаружу один, и никак не получается отрыть второй. Зато у Светы они скручены по парам и разложены по цветам. Просто оторопь берет от такой маниакальной аккуратности! Или здесь наводит порядок горничная?
– Светлана, похоже, была хорошей хозяйкой, – вздохнула я.
– Даже слишком! – неожиданно воскликнул Павел. – Она из-за этого постоянно ссорилась с Нютой, не говоря уж об Олеге. Дети придут из школы, вещи швырнут, а Светлана к ним с замечаниями пристает! Сколько у нас битв из-за обуви разгоралось! Ее никто ровно у двери не ставит, снимут – и вперед.
Я вспомнила гору ботинок и кроссовок, которая возвышается в нашей прихожей, и заметила:
– Ну это у всех!
– Только не у нас, – неожиданно зло заявил Краминов. – Света всякий раз выходила в холл и молча убирала ботинки. Ничего не говорила, но вздыхала… Понимаешь?
– Думаю, да. Так что я ищу?
– Не знаю, – крякнул Павел. – У Светы никаких тайн не было, все на виду, дверь всегда открыта.
– Сейчас она была закрыта, – заметила я.
– Наверное, Римма после того, как протерла пыль, прикрыла, – пояснил Павел. – Здесь ты ничего не обнаружишь, но раз ты тут под предлогом разборки, то все равно походи, осмотрись. Потом спустишься вниз, познакомишься с народом, поболтаешь. Мне ли тебя учить? Тот, кто задумал спектакль в этом доме, поджег дачу и убил Свету!