Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления
Шрифт:
— Экспекто Патронум!
Ничего не произошло.
Ни одной искорки.
Когда Гарри поднял взгляд, Ремус Люпин всё ещё изучал его палочку. На лице, покрытом бледными шрамами, застыло обеспокоенное выражение.
Наконец, Ремус покачал головой и тихо сказал:
— Мне очень жаль, Гарри. Твои жесты были абсолютно правильными.
Вокруг тоже не было ни единой искорки света, все прекратили свои попытки создать патронуса, и как бы невзначай следили за Гарри.
К глазам снова подступили слёзы, вот только уже не слёзы радости. Он ожидал чего угодно, чего угодно, но только не этого.
Узнать, что ты недостаточно счастлив — есть в
Что есть такого в Энтони Голдштейне, чего нет в Гарри? Что заставляет его палочку испускать яркие искры? Энтони любит своего отца сильнее?
— Что ты вспоминал, произнося заклинание? — спросил Ремус.
— Моего отца, — дрожащим голосом ответил Гарри. — Я попросил его купить мне кое-какие книги, когда собирался в Хогвартс, и он купил их, и они были дорогими, и он спросил: достаточно ли у меня книг...
Гарри остановился, решив не объяснять девиз семьи Верресов.
— Гарри, отдохни немного, а потом попробуй другую мысль, — сказал Ремус и указал в сторону, где на траве сидели смущённые, разочарованные и даже печальные ученики. — Ты не сможешь создать патронуса, пока чувствуешь стыд за то, что недостаточно благодарен.
В голосе мистера Ремуса звучало мягкое сострадание, и на мгновение Гарри почувствовал желание крепко по чему-нибудь ударить.
Но вместо этого он просто развернулся и пошёл туда, где сидели остальные ученики, чьи жесты также были признаны безупречными, и которые по идее должны были сейчас воскрешать в памяти более счастливые моменты своих жизней. Правда, судя по их виду, они вряд ли далеко продвинулись. Среди собравшихся здесь преобладали синие цвета Когтеврана, несколько красных пятен гриффиндорцев, и одна-единственная девочка из Пуффендуя, которая всё ещё плакала. Слизеринцы же, за исключением Дафны Гринграсс и Трэйси Дэвис, которые всё ещё осваивали жесты заклинания, даже не удосужились появиться на уроке.
Гарри плюхнулся на холодную, пожухлую траву, рядом с ученицей, чья неудача удивила его больше всего.
— Значит, у тебя тоже не вышло, — сказала Гермиона. Когда у неё не получилось заклинание, она просто убежала с поля, но позже вернулась, и по её покрасневшим глазам было понятно, что она недавно плакала.
— Я, я... — неуверенно начал Гарри. — Я бы, наверно, чувствовал себя намного хуже, если бы у тебя получилось. Ты самый добрый человек из всех, кого я когда-либо встречал, Гермиона. И если даже ты не можешь выполнить это заклинание, то, возможно... возможно, я тоже хороший человек.
— Мне надо было выбрать Гриффиндор, — прошептала Гермиона и часто заморгала, сдерживая подступающие слёзы.
* * *
Мальчик и девочка шли рядом. Они, определённо, не держались за руки, но присутствие друг друга придавало им какую-то силу, что-то позволяющее игнорировать перешёптывания одноклассников, на пути к главным воротам Хогвартса.
Какую бы счастливую мысль ни пробовал Гарри, он так и не смог вызвать Патронуса. Окружающие, казалось, были не слишком-то удивлены таким результатом, что делало всю ситуацию ещё печальнее. Гораздо больше всех поразило то, что у Гермионы тоже ничего не получилось, так что теперь мишенью для косых взглядов стал не только Гарри. Никто не смотрел подобным образом на других когтевранцев, проваливших заклинание. Но Гермиона была Солнечным генералом, и для её поклонников этот провал был как предательство, что-то вроде невыполненного обещания, которого она никогда не давала.
Чтобы узнать побольше о заклинании Патронуса, они пошли в библиотеку. Это был обычный способ борьбы с неудачами для Гермионы, а иногда и для Гарри. Учись, узнавай, пытайся понять причину...
Так что они оба решили сделать ещё одну последнюю попытку, они просто не могли не попробовать ещё один, последний раз.
И вот наступил день, когда в Хогвартс прибыл дементор.
С утра Гарри растрансфигурировал камень своего отца, который носил на кольце в виде крошечного бриллианта, и положил этот огромный серый камень в свой кошель. Просто на случай, если магия Гарри полностью истощится при встрече с самым тёмным из всех созданий.
Гарри уже поддался пессимизму, а ведь он ещё даже не подошёл к дементору.
— Готов поспорить, что у тебя получится, а у меня нет, — прошептал Гарри. — Спорим, что так и будет?
— Я чувствовала фальшь, — сказала Гермиона ещё тише него. — Я пробовала сегодня утром и осознала. Когда я сделала последний взмах палочкой, ещё перед тем, как сказать слова, я почувствовала фальшь.
Гарри промолчал. Он чувствовал то же с самого начала, хоть ему и пришлось сделать ещё пять попыток с разными радостными мыслями, прежде чем он это признал. Каждый раз, когда Гарри пытался сделать выпад палочкой, он ощущал пустоту. Заклинание, которое он пытался выучить, не подходило ему.
— Это не значит, что мы станем Тёмными Магами, — заметил Гарри. — Многие из тех, кто не может вызвать Патронуса, — обычные волшебники. Годрик Гриффиндор не был Тёмным Магом...
Годрик побеждал Тёмных Лордов, защищал простых людей от Благородных Домов и магглов от волшебников. У него было много замечательных и верных друзей, половину из которых он потерял в своих битвах за доброе дело. Он слышал стоны раненых солдат из армий, которые он собирал для защиты невинных. Молодые смелые волшебники откликались на его зов и заканчивали своей путь в могилах. И наконец, когда его магия только-только начала истощаться из-за старости, он собрал ещё троих самых могущественных волшебников своего времени, чтобы на пустом месте воздвигнуть Хогвартс — единственное великое деяние Годрика, которое не было связано с войной. И первым преподавателем Боевой Магии стал Салазар, а вовсе не Гордик. Он взялся обучать Травологии, магии зелёной, растущей жизни.
И до своего последнего дня он так и не был способен вызвать Патронуса.
Годрик Гриффиндор был хорошим человеком. Но не счастливым.
Гарри не верил в экзистенциальный страх, он терпеть не мог хныкающих героев, он знал, что миллиарды людей были бы готовы отдать что угодно, лишь бы поменяться с ним местами, и...
И на своём смертном одре Годрик сказал Хельге (Салазар покинул его ранее, а Ровена к тому времени уже умерла), что не жалеет ни о чём. Он не отговаривал своих учеников следовать по его стопам, никто никогда не слышал, чтобы он кого-то отговаривал от этого. Если совершённые им поступки были правильными для него, то и для других он тоже считал их правильными, даже для самых юных учеников Хогвартса. Годрик надеялся, что ученики, которые действительно пойдут по его стопам, запомнят последнее напутствие Гриффиндора своему факультету: он будет рад, если они окажутся счастливее его, сделав красный и золотой цветами тепла и света.