ФантасМАГическая смесь

Кикина Ирина Евгеньевна

День тридцать первый

Корма хватит ещё на три порции. Начался неконтролируемый рост, который прогнозировался на семидесятые сутки полёта.

День тридцать второй

Дракон раскрывает крылья и летает по грузовому отсеку. Откликается на кличку Вася. Рационов корабля не хватит на питание Васи. Экстренная ситуация, запрошен прямой звонок на Землю.

День тридцать четвертый

Вася начинает грызть контейнеры с грузом. Во время связи с Землёй решено дать утроенную дозу седатива.

День

тридцать пятый

Вася получил утроенную дозу седатива и проспал сутки. А потом сожрал двадцать порций готовых рационов для экипажа и пассажиров. Нам придется голодать половину полёта!

День тридцать шестой

Выгребли всю аптечку лайнера, все успокоительные, антидепрессанты и снотворные средства, которые были в багаже пассажиров. Приготовлена убойная смесь, но не факт, что её хватит на теперешний Васин вес. Остается только молиться, хотя ученым и генетикам, бросившим вызов природе и высшим силам, это как-то не к лицу.

День тридцать седьмой

Спит.

День тридцать восьмой

Спит.

День сороковой

Спит. Может, всё-таки долетим?

День пятьдесят девятый

Проснулся…

День шестидесятый

Ещё десять дней. Скоро он меня сожрёт.

День шестьдесят второй

Снотворных нет. Еды нет. Голодный дракон громит грузовой отсек и грозит выбраться в пассажирский.

День шестьдесят третий

Вася уснул со сказками.

День семидесятый

Фух. Долетели. Пусть теперь ресторан космопорта разносит.

Письмо от руки

«Привет тебе, мой милый Карион. Пишу от руки, и ты, наверное, удивляешься, что за блажь? В наше время этому даже в институте не учат… Но знаешь, есть какая-то прелесть в таком письме. Что-то личное. Вот он, мой почерк. Корявый, неумелый, но мой.

Мы с тобой давно не виделись, и я скучаю. Ты скажешь, кто я тебе, чтобы скучать. Но вот ведь штука, я тут задумалась и поняла: кроме тебя, мне и побрюзжать-то не с кем. Старею, что ли?

О чем побрюзжать? Да хотя бы о молодЁжи. Вся в виртуальности. Даже вместо “да” и “нет” у них “вир” и “ту”. Они не слушают мои лекции, присутствуют только номинально. Уже давно создали себе изолированные чат-румы и в них строят примитивный мир. Мне как-то раз показали такой мир. Вспышки света, непонятные звуки, общаются там не словами, а смайликами. Я смотрю на студентов, и мне становится страшно. Они почти не выходят из чат-румов, а существуют там, как младенцы в утробе. Это, наверное, деградация. И кому мы оставим нашу работу? Неужели мы последнее поколение, мыслящее и говорящее словами?

В общем, насмотрелась я на них, и, похоже, что-то во мне замкнуло. Вспомнила наше студенчество. Как мы друг друга понимали. Как проказничали, мечтали, путешествовали по сети и даже в реале… И мне стало грустно, Карион. Грустно настолько, что я даже не вспомнила, почему мы тогда расплевались.

Ты, кажется, сейчас занимаешь важный пост, видишь больше и дальше простого преподавателя. Может, ты сумеешь меня успокоить. Может, не такие страшные у нас перспективы, а я просто стала стареть и светлое вижу только в прошлом? Напиши мне пару строк.

Мэй»

Я почти не ждала, что он ответит. В конце концов, кто я ему? Давняя знакомая, полустёртое воспоминание, училка, которая не нашла больше, кому пожаловаться. Но уже через полчаса чирикнуло сообщение: «Ты дома? Давай точку».

Понятное дело, я засуетилась. Перебрала десяток режимов своего кубикла, пока нашла достаточно симпатичный, чтобы встречать гостя. Запустила программы уборки в авральном режиме. Привела себя в порядок, но не нафуфырилась. Иначе это будет выглядеть совсем уж жалкой попыткой соблазнения.

Карион был на пороге через пятнадцать минут. Он заматерел: щетина, лёгкая седина и морщины так ему к лицу. В юности он с виду был простачок и кривляка, а сейчас прямо-таки брутальный морской волк в отставке. Думаю, он меня впечатлил куда больше, чем я его.

– Привет, Пчёлка. Ну и послание ты накатала, – просто сказал он, присаживаясь на подлокотник дивана. Будто мы каждый день ходим друг к другу попить чайку.

– Извини. Хандра какая-то.

– Да нет, ты права. Я и сам об этих чат-румах думаю. И о перспективах. Ты, кстати, видела самый безобидный вариант. А мне порой такие доклады приносят, просто убой. У кого секта, у кого притон, у кого бордель. А смайлики – их язык.

– Это страшно, насколько они погружены в виртуальность. Они срослись с ней и боятся вынырнуть хоть на минуту.

– Не вынырнуть, – поправил Карион. – А нырнуть в омут, которым стал для них наш мир. Где они могут дышать совсем недолго, где водятся смертоносные создания глубин.

– Это мы-то? – усмехнулась я.

Помолчали.

– А скажи мне, Мэй, сама-то ты часто выходишь из кубикла?

Грустно улыбаюсь. Лекции я веду из дома, продукты доставляют по экспресс-тюбу, спорткомплекс у меня встроенный, в дорогих очках отличный проектор на сетчатку. Путешествие в реале, наверное, восхитительно, но преподавателю истории Древнего Мира и мёртвых языков совсем не по карману. Приходится довольствоваться стандартными недельными гипнотурами в капсулах полного погружения, с аромаустановкой и солярием.

– Да нет. В парк выйду раз в месяц и всё.

– А где у тебя переключается вид из окна? – ни с того, ни с сего спросил Карион.

Я вызвала голографическую панельку. Он набрал что-то, и вместо водопада Виктория появился белый фон.

– Туда не особо-то и выйдешь, – сказал мой гость, указывая на матовую белизну.

– В смысле?

– В смысле, ты ничего не помнишь? Ничего не видишь во сне?

Я нахмурилась. Что-то царапало на краю сознания.

– Мэй, мы уже давно сами «вир» и «ту». И если ты чувствуешь от этого дискомфорт, я тебя прекрасно понимаю. Но ты первая за два года подала сигнал, и поэтому я пришел за тобой.