Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
— Тогда, Оскар?
— Тогда, мальчик мой, тебе становится до смерти страшно.
Вулфу хотелось сказать ему что-нибудь в утешение. Например: «Слушай, Оскар, не дрейфь — это был я. Возвращайся к своему лицемерному шарлатанству и будь счастлив!»
Но он не мог этого сделать.
Только Оззи должен был знать правду о роскошном сером волке. Только Оззи.
И еще Глория.
Луна в этом укромном уголке каньона светила очень ярко. Ночь была спокойной.
А у Вольфа Вулфа развилась болезнь — боязнь публики, причем в тяжелой и запущенной форме. Теперь,
— Как ты думаешь, — нервно спросил он волшебника, — смогу ли я научить Глорию тоже перекидываться?
Озимандиас поразмыслил.
— Возможно, коллега. Это зависит от многих условий. У нее может быть природная способность, а может не быть. И конечно же, невозможно предсказать, во что она обратится в случае удачи.
— Ты хочешь сказать, что она необязательно станет волком?!
— Конечно. Люди, способные обращаться, становятся самыми разными существами. И каждый народ больше знает о том, что его интересует в большей степени. У нас английская и центральноевропейская культура — поэтому мы в основном знаем о вервольфах. Но возьми Скандинавию — и услышишь в первую очередь о медведях, только они зовут их берсерками. На востоке же больше знают об оборотнях-тиграх. Проблема в том, что мы настолько много думаем о вервольфах, что знаем только их признаки — вряд ли я бы смог с первого взгляда распознать оборотня-тигра.
— То есть невозможно предсказать, что случится, если я научу ее Слову?
— Ни в коей мере. Конечно, есть существа, в которых просто нет смысла обращаться. Например, муравей: ты перекидываешься, кто-то на тебя наступает — и привет, конец истории. Или как тот малый, которого я встретил на Мадагаскаре. Я научил его Слову — и знаешь что? Разорви меня, если он не оказался диплодоком! Разломал весь дом в куски, перевоплощаясь, и практически затоптал меня, прежде чем я успел сказать «АБЗАРКА!». Он решил не строить на этом карьеру. Ну или опять же тот случай в Дарджилинге… но послушай, коллега, ты собираешься стоять тут голый всю ночь?
— Нет, — сказал Вулф. — Я сейчас перекинусь. Ты отнесешь мою одежду обратно в отель?
— Конечно. Она будет ждать тебя в номере. Я наложил малюсенькое заклятие на ночного портье — как раз достаточное для того, чтобы он не заметил шныряющих вокруг волков. О, и, кстати, — у тебя из комнаты ничего не пропадало?
— Ничего, что бы я заметил. А что?
— Просто… мне показалось, что я видел, как кто-то выходил сегодня днем из твоего номера. Не могу быть уверен на все сто процентов, но думаю, он вышел именно оттуда — рыжеволосый юноша в голливудской одежде.
Вольф Вулф поднял брови.
Чушь какая-то.
Бессмысленные вопросы детектива были странными, но обыскивать его номер в отеле… это уже слишком!
Впрочем, что такое этот детективчик для зрелого вервольфа?
Вулф ухмыльнулся, дружелюбно кивнул Великому Озимандиасу на прощание — и сказал Слово.
Боль была не такой сильной, как утром, хотя по-прежнему очень мучительной. Но она почти сразу прошла, и все его тело наполнилось ощущением безграничной свободы. Он задрал морду к небу
Он миролюбиво помахал Оззи хвостом и помчался по каньону длинными, легкими прыжками.
Поначалу — и довольно долго, несколько часов — он просто наслаждался: чувствовать себя волком было величайшим удовольствием, о котором только можно мечтать.
Вулф покинул каньон и направился к холмам, мимо Биг Си и дальше в относительно дикие места — ему хотелось быть подальше от привычной обстановки студенческого городка с его цивилизацией.
Чудесные новые ноги Вулфа были сильными и надежными, дыхание — ровным и глубоким. Каждый поворот приносил новые свежие и яркие ароматы почвы, листьев и воздуха, и жизнь была прекрасна.
Но через несколько часов к Вулфу пришло понимание, что он безмерно одинок.
Вся эта беготня, это веселье — это все прекрасно… было бы, если бы рядом с ним бежала Глория…
В чем прелесть того, чтобы быть волком, если никто об этом не знает и не может это в полной мере оценить?
Вулф почувствовал, что хочет к людям.
И повернул обратно в город.
Беркли ложится спать рано.
Улицы были пусты.
Вулф заглянул в светящееся окно одного из домов, где какой-то обстоятельный зубрила трудолюбиво корпел над почти законченной курсовой. Вулф вспомнил, как делал это сам, и… В нынешнем своем обличье смеяться он не мог, но хвост у него весело заходил из стороны в сторону от этого воспоминания.
На одной из пустых улиц он задержался — здесь был свежий запах человека, хотя вроде бы вокруг никого не было.
Прислушавшись, Вулф услышал тихие всхлипывания и рысью понесся на звук.
За кустами у одного из домов сидел двухлетний малыш и безутешно плакал, дрожа в своем легком костюмчике, — очевидно, он потерялся уже много часов назад и совсем утратил надежду на спасение.
Вулф положил лапу малышу на плечо и ласково его тряхнул.
Мальчик оглянулся, но не испугался.
— Пи-вет, — произнес он, просветлев.
Вулф приветственно взвыл, помахал хвостом и ударил лапой по земле, показывая, что готов отвести потерянного ребенка туда, куда тот захочет.
Малыш встал и вытер слезы грязным кулаком, оставив на лице широкие темные полосы.
— Ту-ту-ту-ту! — сказал он.
«Игры», — подумал Вулф.
Малыш хочет играть в паровозик.
Но на игры особо нет времени.
Он взял ребенка за рукав и осторожно потянул.
— Ту-ту-ту-ту! — настойчиво повторил мальчик. — Дай Вэй ту-ту-ту-ту!
Сначала Вулф не мог понять, что имеет в виду его маленький собеседник, а потом внезапно до него дошло — если бы у него сейчас были пальцы, он бы торжествующе щелкнул ими: эта загадочная фраза означает не что иное, как адрес! Малыша как следует натаскали называть свой домашний адрес в случае, если он потеряется.
Вулф глянул на уличный знак. Боудич и Хиллегас — Дуайт Вей, 2222 должен быть всего в паре кварталов отсюда.
Вулф попытался кивнуть, но волки не умеют этого делать. Поэтому он помахал хвостом, показывая, что понимает, и повел малыша в нужном направлении.