Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
— Братец, — тихонько позвал бармен.
Толстяк глянул на него поверх джин-тоника:
— Да, коллега?
— Еще пять минут бесконечной заезженной пластинки этого профессора — и я за себя не ручаюсь. Как насчет заменить меня, а?
Человек повернулся к Вулфу и остановил взгляд на его руке, сжимавшей высокий стакан с «зомби».
— С удовольствием, коллега, — кивнул он.
Бармен с облегчением выдохнул.
— Она была сама Мооооолодость, — сосредоточенно тянул Вулф в ту сторону, где только что стоял бармен. —
— Продолжайте, коллега, — подбодрил его толстяк со своего места.
Вулф обернулся:
— А… Вот ты где. Я рассказывал, как пошел к ней домой, чтобы проверить курсовую?
— Нет. Но у меня такое ощущение, что еще расскажете.
— Как ты дгадался? Каккой ты дгаааадльвый. Итак, тем вечером…
Коротышка пил медленно, но его стакан опустел к тому времени, как Вулф закончил описание вечера попыток неумелого флирта. Появлялись новые посетители, бар уже заполнился на треть.
— …и с тех пор… — Вулф вдруг резко остановился. — Это не ты, — негодующе заявил он.
— Думаю, это я, коллега.
— Но ты бармен… Ты не бармен!
— Нет. Я волшебник.
— О. Это все объясняет. Итак, как я говорил… Эй! У тебя бородатая лысина!
— Прошу прощения?
— Твоя лысина бородатая. Ой, мне нравится твоя голова! Такой прям ободок вокруг…
— Мне тоже нравится.
— И у тебя стакан пустой.
— Это тоже хорошо.
— Нет, не хорошо. Не каждый вечер ты пьешь на пару с человеком, который с-с-сделал предложение Глории Гартон и получил отказ. Это стоит отметить. — Вулф глухо ударил по стойке и поднял два пальца правой руки вверх.
Коротышка обратил внимание на их одинаковую длину.
— Нет, — вежливо сказал он. — Думаю, не стоит. Я знаю свою меру. Если я выпью еще — могут начать случаться странные вещи.
— Пусь… пусь случаются!
— Нет. Пожалуйста, коллега. Не стоит…
Бармен принес напитки.
— Давай, братец, не подведи, — прошептал он. — Не дай ему разбушеваться. Я тебе тоже когда-нибудь окажу услугу.
Бородатый неохотно пригубил свой свежий джин-тоник.
Профессор глотнул «зомби», уже неизвестно, какой по счету.
— Меня зовут Тяф-Тяф, — объявил он. — Нет, так-то, по-настоящему, меня должны звать Вольф Вулф. Но все зовут Тяф-Тяф. Атякак?
Коротышка ответил не сразу — ему понадобилось время, чтобы расшифровать это арабское на слух слово, а потом кивнул:
— А меня — Великий Озимандиас.
— Смешное имя!
— Ну я же уже сказал тебе — я волшебник. Только я уже давно не работаю. Знаешь, импресарио и директора театров и цирков очень своеобразны, коллега. Им не нужен настоящий волшебник. Они даже не дают мне показать свой лучший материал. О,
— Приятно познакомиться, мистер… мистер…
— Можешь звать меня Оззи. Так делает большинство.
— Приятно познакомиться, Оззи. Теперь об этой девушке. Этой Г-г-г-глории. Ты пмаешь, правдж?
— Конечно, коллега.
— Она думает, что профессор немецкой филологии ничего не стоит. Она хочет чего-то гламууууур-мууурного. Она говорит, что если бы я был актером, ну там или агентом ФБР… пмаешь?
Великий Озимандиас кивнул.
— Ну и отлчно! Ты пмаешь. Хорошо. Но пчему ты не хочшь об этом грить? Ты пмаешь. Хорошо. К черту это.
Круглое, обрамленное бородкой лицо Озимандиаса просветлело.
— Вот именно, — сказал он, с энтузиазмом кивая. — Давай выпьем за это!
Они чокнулись и выпили.
Вулф непринужденно произнес тост на древненижненемецком с непростительной ошибкой в форме родительного падежа.
Двое крепко выпивших приятелей рядом с ними начали было петь на два голоса «Моя дикая ирландская роза», но почти сразу же умолкли.
— Вот что нам сейчас нужнее всего — так это тенор, — сказал тот, что в котелке.
— А вот что мне сейчас нужнее всего, — пробормотал Вулф, — так это сигарета.
— Разумеется, — сказал Великий Озимандиас.
Бармен сейчас наливал пиво прямо напротив них, и Озимандиас потянулся через стойку, достал сигарету из-за уха бармена и протянул своему компаньону.
— Откуда она взялась?
— Я не знаю, откуда они там берутся. Я знаю только, как их доставать. Я же говорил тебе — я волшебник.
— А, понял. Фоооокусссник.
— Нет. Не фокусник; я сказал — волшебник. О, проклятье! Опять я это делаю! Один лишний джин-тоник — и я начинаю выделываться!
— Я тебе не верю, — категорично сказал Вулф. — Волшебников не существует. Это такая же глупость, как Оскар Фиринг со своим Храмом… да и что такого особенного в тридцатом апреля?
Бородатый поднял брови:
— Пожалуйста, коллега. Давай просто забудем об этом.
— Нет. Я тебе не верю. Это какой-то фокус с этой сигаретой. Ты не мог раздобыть ее с помощью магии! — его голос набирал обороты. — Ты мошенник!
— Пожалуйста, братец, — прошептал бармен. — Утихомирь его.
— Ладно, — устало сказал Озимандиас. — Я покажу тебе то, что нельзя объяснить ловкостью рук.
Нетрезвые певцы по соседству вновь затянули песню.
— Итак. Им нужен тенор? Так слушай!
И сладчайший, самый прекрасный и совершенный из когда-либо звучавших на свете, ирландский тенор присоединился к дуэту. Певцов не волновал его источник — они были достаточно пьяны, чтобы просто с радостью принять новый голос, и старались изо всех сил, в результате чего посетители бара познали высочайшую гармонию и соприкоснулись с таким высоким искусством, какого никогда не слышали в этих стенах.