Фантастическое приключение городского лучника
Шрифт:
Покалечены были все. У Вована был порван сапог и кожа голени, у Данилы раскрыта кожа на бедре, у меня вывих кисти на одной и разрез по предплечью на другой руке, спасибо Светле за куртку, смягчила удары клыков. В общем мы легко отделались. Хуже всех была Дуся. Она в полулежащем положении, поскуливая, пыталась зализать правое, разорванное плечо. Шкура висела лохмотьями.
— Раздевайтесь! — Заорал уже не Вовка а опытный хирург.
Он быстро снял с пояса кожаную аптечку, обработал нам с Данилой раны, перебинтовал и бросился к Дусе, припав на колени.
— Дусяна моя, потерпи, я сейчас, я быстро. — Шептал
Дуся, поскуливая, пыталась слизнуть слёзы со щёк трясущегося Вовки. В конце концов он пришёл в себя, перетянул свою кровоточащую руку и принялся обрабатывать, а потом зашивать собачьи раны, причитая:
— Дуся, сколько ж под тобой крови, ты только не умирай, кости целы, жилы целы, а мясо и шубку твою, я зашью, держись, иначе что я детишкам скажу, они же тебя любят, а кровь я тебе добуду, — приговорил хирург теряя слезинки. Потом Володька начал зашивать нас и успокоился, а под конец, вправил мне кисть и упаковал в лубок. Я подивился мастерству хирурга и его медицинским запасам в аптечке.
О разделки добычи не могло быть и речи. Забинтованная Дуська встала и пошла пошатываясь. Пройдя десяток шагов села уставшая. Кровопотеря была огромной, глаза застила пелена…
Сделав волокуши для раненой собаки, мы возвращались к зимовью израненные, уставшие и забрызганные кровью, от сапог до шапок.
… Пришли уже в темноте. Наши встретили нас с расспросами и переживаниями.
Кирилл сразу отправил команду за нашей добычей. Нам наносили воды и помогли помыться. Одежду мужики постирали и разложили на глиняную печь.
Володька сделал перевязки и утомленный лёг на рысью шкуру возле своей собаки. Мы с Данилой пристроились рядом.
— Дуся, — обратился к собаке Данила, — с тобой не пропадёшь.
Она попыталась нас облизать, но мы, рассмеявшись, отклонили её старания.
Она устало завиляла хвостом.
— Выздравит! — Констатировал я.
Ослабевшие от вчерашних злоключений мы проспали утро и не слышали, как встали наши товарищи. Мы торопливо поднялись. Володька сразу занялся нашими ранами, промыл каким-то отваром и намазюкал мазью из тюбика, который откопал в своём мешке, потом забинтовал. Пока он обрабатывал Дусю, та вяло старалась слизнуть мазь и лизнуть Вовкины руки. Наш доктор всё бубнил про какой-то сепсис и другие медицинские штучки.
— «Левомиколь», — прочитал я надпись на тюбике, — эт что?
— Злобных микробов не пускает на рану.
— Эт хтож такия? — Спросил Данил вертя в руках мазь.
— Демоны не видимые! — Ответил доктор.
Данила посерьёзнел и уважительно положил тюбик к Вовкиным причиндалам.
В домик вбежал сын Кирилла, Никифор, что-то ища.
— Никиша, шош не побудили то? — Спросил вяло Данила.
— Тятя не велел. Он давича с Могутой договорился, тот как обещал, малую расшиву прислал. Парни вчетвером засветло вышли и уже тут. Притомились сердешные. — Деловито, по взрослому ответил парень и исчез с мешком в руках.
Надев на затылок шапку я вышел на морозный воздух. Пробежав взором по окрестности, поймал себя на мысли, что, живя в двадцать первом веке, у меня никогда не было такого чудного ощущения от выхода на улицу, как здесь. Воздух! Его приятно было вдыхать, он пьянил, бодрил, казалось, он давал силы.
За спиной появился Данила и поправляя пояс на куртке спросил:
— Ну,
— Пошли, поглядим.
Мы спустились к реке. На берегу стояли две расшивы, наша восьмивёсельная, без пары вёсел и малая, наших соседей, о четырёх вёслах.
— Данило! — Окликнул Кирилл, — грести из вас троих кто может?
— Я.
— Не густо! Пойдёте на малой расшиве, она уже гружёна, я сыновей своих вам на весла дам, по течению управятся. Хозяева здесь остаются, будут ждать своих охотников. Дойдёте до их плёса, могут пособит по разгрузке, вернёте расшиву и ждите нас, а мы за вами, как с мясом закончим.
— Добре.
Володька, западая на раненую ногу, спускался к берегу с собакой на руках.
…Расшива, подгоняемая течением и парой вёсел, шла достаточно ходко. Я сидел на корме и разговаривал с Данилой об охоте. Иногда к разговору, аккуратно, дабы не перебить старших, подключались сыновья Кирилла Ефим и Никифор, Вовка изредка корректировал движение судна, предупреждая гребцов.
На одном из поворотов реки, течение прижало расшиву ближе к берегу…
Ни кто не ожидал нападения, но оно произошло, из-за поваленного дерева вылетела извивающаяся, длинная, чёрная «змея», волосяная петля обвила Даниловы плечи и он кувыркнулся в ледяную воду.
— К берегу, к берегу! — Разрывалась моя глотка.
Вовка схватился за лук, братья налегли на вёсла и судёнышко, найдя открытый берег, зашуршало дном по отмели. Сорвав с левой руки лубок, торопливо навесив на пояс меч, за ним тул, за спину щит я прыгнул в холоднющую воду с луком в руках. Продираясь сквозь кустарник, было слышно, как Володька отослал гребцов подальше от берега смотреть в оба. Выскочив на бережок, у злосчастной, поваленной в реку лесины, крутанулся в поиске следов и рванул по ним в чащу. Тропа была хорошо видна, видимо животные ходили по ней на водопой, она огибала поваленные деревья и уходила в глубину леса. Я бежал, задыхаясь от гнева, уж слишком много с нами произошло за прошедшие сутки, чтобы быть спокойным. Вскоре остановился в поисках человеческих следов. Обернувшись на топот, я увидел хромающего Вовку, он не останавливаясь навалился на меня всем телом и повалил наземь, над нами в ель врезалась стрела, раздался топот удаляющихся шагов.
— Пепел, ты куда бежишь? — Задышал в ухо Пятак, — вишь как хитро нас уводят от реки.
Я оглядел тень леса, мысли быстро прокрутились в голове:
— За расшивой охотятся? Буртасы, или кто они там?
— Угу.
— Что делать будем?
— Не знаю, но надо к берегу идти. — Констатировал Вовка, — Данилка где то там коченеет.
У меня сжалось сердце.
— Давай разделимся, обманем?
— Попробуем. — Согласился Вовка и вскочил. — Ты догоняй, а я наших позову на берег. — Крикнул он, удаляясь в сторону реки.
Я рванул за беглецом. Пробежав метров сто остановился и тут же услышав хлопок тетивы рухнул на хвойную подстилку. Ах ты ж клизма дырявая! — пронеслось в голове.
Откатился под поваленную ель, встал на колени, опять хлопок, рухнул… Острая боль пронзила левую руку, я вскрикнул. Стрела пробила кожу на кисти меж большим и указательным пальцем и раскола рукоять лука. Лук треснул и стал треугольным, теперь он мне не был нужен, ибо левая рука стала недержалой. Еле слышные шаги обошли меня стороной и затихли.