Фантастичнее вымысла

Паланик Чак

Продолжая гладить Йоги, Мишель нервно моргает, на ее ресницах сверкают слезинки.

— Я подняла голову и сижу, как его вытаскивают из трубы. Этот ребенок — единственная жертва, которую я видела своими глазами, потому что в большинстве случаев, как это было, например, в Гондурасе, те, кто должен извлекать тела, приходили после того, как мы ушли. Но когда я увидела этого ребенка, я испытала настоящее потрясение. У меня было огромное желание взять его на руки, просто подержать в руках его крошечное тельце. — Она говорит: — Мы вернулись к дому, опросили людей, а затем вошли в сам дом, чтобы немного подбодрить родителей, — это было подобно

тому, как пройти сквозь ауру, сквозь энергию… сквозь туман.

Мы не пытались осмыслить происшедшее, как то следовало сделать, — говорит Мишель. — Я вернулась домой и пустила Расти играть к двум другим собакам. А сама отправилась на работу. Мне всегда казалось, что он еще долго помнит о том, что произошло, потому что я не пыталась помочь ему забыть. Кроме того, я не знала, как это делается. Наверное, я сама толком не понимала, что случилось — не считая потрясения от случившегося, — пока не приехала в Гондурас. Предполагается, что мы помогаем находить оставшихся в живых людей, именно этим я и занималась. Там нужно было каждый разубедиться в том, что все вымыто. Их попонки. Моя одежда. Ошейники. Нужно было мыть все внутри машины; все, что каким-то образом соприкоснулось с запахом смерти. Если остается хоть самая крошечная капля этого запаха, собаки впадают в депрессию.

Когда возвращаешься домой, то чувствуешь, как салон автомобиля насквозь пропитался этим запахом, и поэтому понимаешь, что нужно все как следует вымыть.

Расти и Мерфи, собак, которые помогали Мишель отыскивать тела погибших, — уже нет в живых, как и тех, кого они когда-то находили. Мерфи перестали брать с собой, когда ему исполнилось четырнадцать с половиной лет, после того, как у него качались проблемы с позвоночником, которые продолжались еще три года. Расти ушел на покой, когда у него отказали почки.

Мишель смотрит на фотографии — на них изображен Йоги, которого обнимают дети. И рассказывает о девочке, которую встретила в Тегусигальпе. Ее ноги были покрыты незаживающими язвами. Девочка зачерпывала воду из грязной лужи. Мишель бросила ей в чашку с водой дезинфицирующие таблетки. Какой-то журналист стал втирать девчушке в кожу ног бактерицидную мазь.

— Нам приходилось бывать в самых разных местах. Там, куда мы приходили, все начинали улыбаться, завидев Йоги, — рассказывает Мишель. — Если мы где-нибудь останавливались, то люди, как мошкара, облепляли нас и все хотели потрогать Йоги. «Dame lo! Dame lo! Дай мне его!» — без конца повторяли они. А ему это очень нравилось. Он обожает внимание. Уверена, он понимает важность работы, которую выполняет. Я все время пыталась это ему втолковать: «Это очень важно. Ты делаешь для людей очень хорошее дело».

На фотографии с обрушившимся футбольным полем Мишель показывает на толпу людей, стоящих у самого края провала.

— Люди стояли возле самого края бывшего футбольного поля и просто наблюдали за нами, а один маленький мальчик сказал по-английски «спасибо».

Она рассказывает:

— У меня в таких случаях тут же навертываются на глаза слезы. Я слишком сильно реагирую на проявления человеческих чувств.

Она смотрит на следующую фотографию и улыбается:

— Мы поехали в сиротский приют, чтобы немного подбодрить собак. Кто-нибудь из детей убегал и прятался, а наши собаки должны были найти его.

А это остров. Мы ехали два часа по разбитым дорогам с бесчисленными поворотами и разворотами в ржавом кузове самосвала. Мы нашли три тела, — комментирует

она очередной снимок. Затем гладит Йоги и говорит: — Наверное, эта работа состарила его. Он повидал и понюхал всего столько, сколько не видел и не нюхал ни один двухлетний пес.

На снимке из другого фотоальбома Йоги сидит рядом с исхудавшими, улыбающимися мужчинами.

— Я верю в бодхисатв, — говорит Мишель. — В буддизме это существа, постигшие просветление, которые вернулись к людям, чтобы помогать им. Я думаю, назначение жизни Йоги состоит в том, чтобы помочь мне стать лучше и творить добрые дела. Мне было бы нелегко решиться прийти в хоспис, но вместе с ним это место стало для меня вторым домом.

По поводу хосписа для больных СПИДом, куда она теперь приходит вместе с Йоги, Мишель говорит:

— Мне хотелось чего-то нелегкого и значимого, и от многих людей мне стало известно о хосписе «Наш дом». Сначала я поинтересовалась, не желают ли они, чтобы с ними кто-нибудь позанимался рэйки, но они ответили, что им это не нужно. Затем я сказала, что у меня есть вот эта замечательная собака, и они попросили меня прийти. Так все и началось. Мы стали приходить туда каждую неделю.

Многие из них когда-то лишились домашних животных, — говорит она. — Иногда дает о себе знать паллиативный фактор: Ну, если бы у меня дома было любимое животное, то я, может быть, и не попал бы в «Наш дом». А потом животное умирает, и от этого человеку становится очень тяжело. Любой, кто живет в этом хосписе, в чем-то является изгнанником. Они потеряли по меньшей мере одного любимого человека. В плане материальном они все лишились дома и имущества.

Это часть его работы, — говорит Мишель, почесывая Йоги за ушами. — Приносить успокоение. Именно это я имела в виду, когда говорила о бодхисатвах. Помощь людям, возможность приносить успокоение, пожалуй, даже важнее, чем собственное благополучие.

Поездка в Гондурас стала по-настоящему продуктивным моментом моей жизни. Своего рода водоразделом. Может, в чем-то даже пиком. Пока я находилась там, то ни разу не задумывалась о том, какова цель моей работы, потому что все было и без того ясно. В это просто погружаешься полностью, отдаешь делу себя всю, без остатка.

Сейчас обе собаки спят на креслах в сером доме на окраине, похожем на ранчо. За стеклянными раздвижными дверьми находится задний двор, весь в комьях земли, оставленных резвившимися там собаками.

— До поездки в Гондурас я окончила школу, — сообщает Мишель. — Я совсем недавно получила степень магистра и ушла из «Хьюлет-Паккард». Я подумала: «Эй, где-то там есть огромный многомерный мир, который кто-то пытается вписать в уродливую корпоративную культуру». Что же означает слово там? Один день поисковых работ в Гондурасе — я не раз об этом задумывалась, пока была там, — куда важнее, чем двадцать лет жизни в мире корпоративной культуры.

Это так прекрасно, — говорит Мишель. — Какая-то часть меня все так же плачет, когда я вижу, как собака работает, будь то поводырь у слепых или мой Йоги, когда он делает все, что только в его силах. Я с благоговением наблюдаю за их стараниями.

Она закрывает альбом со сделанными в Тегусигальпе и в самом Гондурасе снимками, снимками последствий урагана Митч, и кладет его на стол к другим таким альбомам.

Она говорит:

— Это продолжалось всего восемь дней. Думаю, мы сделали все, что могли.