Фантастичнее вымысла
Шрифт:
Первая группа участников эксперимента заботилась о своих зубах так же, как и раньше. Вторая делала это более внимательно, пользовалась щеткой и зубной нитью. Ну а третья просто отказалась от каких-либо попыток поддерживать полость рта в порядке. Люди из этой группы перестали пользоваться и щеткой, и зубной нитью и просто ожидали, когда зубы у них почернеют.
Этот эффект нормальные, здоровые люди назвали наркотизацией.
Когда проблема раздута до гигантских величин, когда нам демонстрируют слишком много пугающих примеров, нам почему-то делается все равно. Мы становимся безразличными. Мы отказываемся предпринимать какие-либо действия, потому что грядущая катастрофа кажется нам неизбежной. Раз — и мы уже в ловушке. Это и есть наркотизация.
Разве может общество, в котором
Именно это, мистер Левин, вам так здорово удается. Одним словом, вы зачаровываете людей. Ваши книги, они в общем-то не столько истории в жанре ужасов, сколько притчи-предостережения. Вы сочиняете мудрые, осовремененные версии народных легенд, которые можно найти у самых разных цивилизаций — вроде колыбельных песенок и картинок-витражей, — для того, чтобы научить людей крайне важным вещам. Ваши книги — «Ребенок Розмари», «Стэпфордские жены» и «Щепка» — касаются самых уязвимых, самых болезненных проблем нашего общества и, зачаровывая нас, подводят напрямую к решению этих проблем. Причем легко и весело. Вы превращаете эту разновидность терапии в забаву. Во время обеденного перерыва, в ожидании автобуса на остановке, в постели вы заставляете нас столкнуться с этими Большими Проблемами и энергично взяться за их решение.
Самое неприятное заключается в том, что с этими вопросами американское общество столкнется еще очень не скоро, но в каждой — каждой — книге вы готовите нас к той схватке, которая, как вам кажется, вот-вот станет реальностью. И до сих пор вы неизменно оказывались правы в своих предчувствиях.
В романе «Ребенок Розмари», опубликованном в 1967 году, рассказывается о борьбе за право женщины самой распоряжаться собственным телом. О праве на качественную охрану здоровья. Праве сделать аборт. Героиней распоряжается ее религиозная вера, ее муж, ее лучший друг-мужчина, ее гинеколог-мужчина.
Обо всем этом вы заставили людей прочесть — заплатить деньги, чтобы прочесть, — за десятилетия до того, как набрало силы феминистское движение, ратующее за реформы в здравоохранении. Бостонский кооператив женского здравоохранения. Наши тела, мы сами. Группы повышения политической сознательности; помнится, женщины тогда садились кружком с зеркалом-расширителем и фонариком и наблюдали друг у дружки изменения шейки матки.
Вы показали женщинам, какими им не следует быть. Чего им нельзя делать. Не сидеть в квартире, занимаясь вышиванием диванных подушечек и не задавая вопросов. Не бояться брать на себя ответственность. Если вас во время свидания изнасиловал дьявол, не раздумывая, приходите к решению прекратить эту беременность. Да, это глупо. Дьявол… Кстати, у него была огромная, просто ОГРОМНАЯ эрекция. А Розмари связана, распластана на палубе яхты в бурном море, ее держит за руки Джеки Кеннеди. Какие выводы из всего этого сделал бы Карл Юнг? Как бы то ни было, именно это делает из нас как бы соучастников происходящего. Мы можем притвориться, что все это плод фантазии, выдумка чистой воды. Все нереально, аборт — нереальная проблема. Мы ощущаем радость Розмари, ее испуг, ее ярость.
Могли ли вы предвидеть, что это отзовется зловещим эхом тридцать лет спустя, что во многих штатах под давлением противников абортов зародыш получит законное право появиться на свет?
В стенах суда женщин объявляют «носительницами плода». Судебным решением их вынуждают выносить и родить зачастую нежеланного ребенка. Человеческий зародыш становится символом движения против абортов, а его участники повсеместно устраивают демонстрации и митинги. Не так ли вели себя соседи Розмари, возмущаясь ее ребенком и затянутой черным колыбели?
Еще один забавный и жутковатый момент — нашему телу неизвестно, что все это выдумка. Мы дочитали книгу до конца и получили опыт катарсиса. Ужасная история, пережитая нами вместе с героиней. Как и Розмари, мы тоже стали мудрее. Мы не повторим ее ошибок. Хватит. Довольно властных докторов-диктаторов. Довольно подлых мужей. Ни за что не станем напиваться и не позволим
Но на всякий случай давайте узаконим право женщины на аборт. Дело закрыто.
Мистер Левин, ваше умение посредством метафор рассказывать устрашающие и поучительные истории, возможно, проистекает из вашего опыта сценариста, когда в эпоху «золотого века» телевидения вы принимали участие в создании таких вещей, как «Погашенный свет» и «Стальной час Соединенных Штатов». Это было телевидение пятидесятых годов и начала шестидесятых, когда важные проблемы приходилось маскировать или подавать в завуалированной форме, дабы не оскорбить консервативную телеаудиторию и еще более консервативных спонсоров телепрограмм. Ваша писательская карьера началась в годы, предшествовавшие так называемой «трансгрессивной прозе», типичные образцы которой — «Банда с разводным ключом», «Американский психопат» и «На игле», когда писатель может встать на ящик из-под мыла и криком вещать о социальных проблемах. Для достижения той же цели вы были вынуждены прибегать к метафоре, маскировке и иносказанию — иное тогда было просто невозможно.
Хорошему театру и социальному анализу приходилось дружить с рекламой мыла и сигарет.
Но что главное — это срабатывало. Срабатывает и сейчас. Притча освобождает проблему от специфических примет времени и помогает показать ее суть даже будущим поколениям. Сама метафора становится сутью, придавая проблеме юмористический оттенок, даруя людям новую свободу смеяться над тем, что раньше их пугало. Лучшее подтверждение тому — ваш роман «Стэпфордские жены».
В этой книге, опубликованной в 1972 году, рассказывается о женщине, у которой есть муж, есть возможность сделать карьеру профессионального фотографа. Героиня книги совсем недавно перебралась из большого города в захолустье, в сельский городок Стэпфорд. Возникает ощущение, что все местные женщины целиком посвятили себя своим мужьям и домашнему очагу. Они приземленные, здоровые, полногрудые, настоящий образец для подражания. Они занимаются уборкой дома и готовкой. Ну, пожалуй, и все. Читая роман дальше, мы следим за тем, как Джоанна Эберхарт и две ее подруги постепенно отказываются от своих амбиций и все больше погрязают в быте, уборке и готовке.
Самое ужасное в книге то, что стэпфордские мужья убивают своих жен. Выступая сообща, мужчины заменяют женщин симпатичными, высокоэффективными роботами, которые выполняют любое их желание.
Однако еще ужаснее то, что вы написали это за десять лет до того, как остальная часть американского общества заметила, что мужчины противятся освобождению женщин. Лишь появление удостоенного Пулитцеровской премии романа Сьюзен Фалуди «Негативная реакция» стало свидетельством, что не только вам понятна опасность того, как мужчины могут быть солидарны в борьбе за то, чтобы удержать женщин в рамках стандартной роли покорной домохозяйки.
Хотя «Негативная реакция» — превосходная книга и она делает свое дело, описывая, как женщин одевают модельеры-мужчины или как противники легализации абортов низводят женщин до роли живого контейнера для вынашивания плода, только вот основная ее тема какая-то… резкая. Она не завораживает читателя. Мисс Фалуди указывает на проблему и приводит груды свидетельств, однако когда ее книга подходит к концу, она не оставляет ощущения решимости. Никакой свободы. Никакой трансформации личности.
Более того — как и во многих произведениях «греховной прозы», где автор пускается в напыщенные разглагольствования по поводу поднимаемых им проблем, возникает уже упомянутая наркотизация. Главная тема становится такой вульгарной и безжалостной, что люди перестают ее слышать.
А вот в «Стэпфордских женах» мы смеемся вместе с Бобби и Джоанной. Смеемся много, всю первую половину книги. Однако вскоре исчезает Шармейн. Затем бедняжка Бобби. После нее — Джоанна. Цикл ужаса завершен. Мы увидели, что происходит, когда изображаешь из себя дурочку и отказываешься поверить в реальность, а когда наконец веришь, то, увы, уже слишком поздно. Все эти милые домохозяйки раскатывают тесто для пирогов в чистеньких, залитых солнцем кухоньках, но мы видим, как ими манипулируют, как формируют их взгляды. Они такие же, как и стэпфордские жены.