Фантастика 1977
Шрифт:
Марта включила следующую страницу, но там было совсем другое. Так и не поняв, почему Андреев велел прочитать эту сказку, она оделась и пошла во Дворец науки.
К докладу Марта опоздала, вошла в вестибюль, когда из зала уже выходили люди.
– А, моя прелесть! Как всегда, к концу?
– услышала она насмешливый голос.
Еще не обернувшись, Марта уже знала, кто это - член Космического Ученого Совета, умный и веселый, но уже лысеющий давний ее поклонник Мишо Бритт, которого они с Андреевым полудобродушно-полунасмешливо звали добряком.
– Уже все кончилось?
– удивилась
– Кончилось, моя радость, еще как кончилось. Хочешь конфету?
– Один красивый мужчина обещал мне букет из венерианских оранжерей.
– Я этот красивый мужчина. Обещал - значит, обещал. Но что такое букет в наше время? В наше время красивый мужчина может подарить красивой женщине целую вселенную.
– Не многовато ли?
– Что ты, дорогая моя! Для тебя хоть тысячу вселенных. Твой Андреев уверяет, что это проще, чем подарить один букет.
Она с тревогой посмотрела на него и заставила себя улыбнуться.
– Только поэты называют вселенную во множественном числе.
– Какой я поэт?!
– искренне изумился Бритт.
– Твой Андреев - вот это поэт. Жаль, опоздала. Ах, какие он сказки рассказывал!…
– На Ученом Совете?
– Представь себе.
Сердце ее сжалось. Не попрощавшись, она кинулась через толпу, вбежала в опустевший зал и увидела своего Андреева все там же, у пульта докладчика.
– Что ты им наговорил?!
– не в силах сдержаться, крикнула Марта.
Он невидяще посмотрел на нее.
– Я опоздала.
– Теперь у нее был виноватый, извиняющийся голос, и Андреев, ожидавший совсем другого, скользнул по ней взглядом, в котором было удивление.
– Ты могла все слышать, не вставая с постели.
– Я хотела быть рядом.
– Опоздала.
– Я и говорю, что опоздала.
– Она была рада уже тому, что он оторвался от cвоего так нелюбимого ею самосозерцания.
– Ты можешь все услышать и увидеть в видеозаписи…
– А самому тебе трудно рассказать?
– Трудно, - грубовато сказал он и вдруг, отстранив ее, направился к выходу в сад, куда пошел Бритт.
Андреев догнал своего друга на аллее, пестрой от первой осенней листвы, ни слова не говоря, пошагал рядом. Бритт покосился на него и тоже ничего не сказал, сделал вид, что отдыхает, любуется прелестью сада.
Это был удивительный сад. Вдали за рядами кипарисов синело море. Тропа бежала по пологому склону и была как нить Ариадны, от которой не оторваться. Она ныряла в сумрачные тоннели влажных зарослей, за которыми неожиданно открывались теплые бронзовые сосны на солнечных и сухих дюнах. Потом начинались можжевельники, темными кипами раскиданные на ослепительно зеленых лужайках. Можжевельники сменялись огромными разноцветными валунами, лежавшими на чистой траве, похожими на сказочные придорожные камни-ведуны. Тропа обегала эти камни и круто поворачивала к невидимой прежде рощице березок, настолько ослепительно белых, что и в пасмурную погоду путник невольно поднимал глаза к небу, ища Солнце. Дальше березки расступались, и за сухой порослью полян вставало перед глазами златоглавое чудо невесть каких давних времен - старорусская церковь. Посреди поля стояла перед церковью одинокая старая береза, устало
Мало кто в Космическом научном центре знал имя ландшафтного архитектора, создавшего этот парк. Но перед ответственными докладами и экспериментами, как и после них, все любили приходить сюда, чтобы хоть немного побродить по тихим тропам, обрести покой. Им,енно здесь, не в межпланетном, а в земном уединении, зародилось большинство идей, которыми гордился научный центр.
Андреев и Бритт, два давних друга и недавних противника, молча шли рядом и думали каждый о своем. Много лет дела, которыми они занимались, почти не соприкасались между собой.
Одного интересовало рождение и умирание звездных систем, другого - рождение и умирание элементарной материи, таких сверхмикрочастиц, для которых одна-единственная земная секунда была вечностью.
– Ну как, отдышался?
– спросил Бритт, когда они подошли к очередному камню, перегородившему тропу.
– Это же роковая величина - десять в минус тридцать третьей степени сантиметра!
– с неожиданной страстью откликнулся Андреев, и Бритт пожалел, что снова задел его.
– Ведь есть же предположение, что там, в неведомом сверхмикромире, смыкаются микрофизика элементарных частиц и мегафизика звездных систем!…
Андреев хлопнул ладонью по камню и, сердитый, повернулся к Бритту.
– Смы-ка-ют-ся! А для некоторых это пустой звук, всего лишь термин. Почему даже Великий Космос не создает частиц такой энергии, которые могли бы дробить кванты пространствавремени? Молчишь? И правильно, что молчишь! Квант пространства-времени - это, возможно, дверь в иной мир. Нельзя взламывать запретную дверь!
– Но почему “запретную”?
– Был в древности такой поэт - Брюсов. Знаешь, как он писал? Прочесть?
– Давай.
– …быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет:
Там - все, что здесь, в объеме сжатом.
Но также то, чего здесь нет.
Их меры, малы, но все та же
Их бесконечность…
– Это из области так называемой научной фантастики, - усмехнулся Бритт.
– Фантастики?
– воскликнул Андреев.
– А как ты понимаешь мысль о неисчерпаемости электрона?… Хорошая будет фантастика, если кто-то из другого пространства возьмет да и взорвет нашу вселенную?!
– До сих пор не взорвали.
– Как знать! Может, взрывающиеся галактики - это самое и есть. Нам известно, что было вчера, да и то не все, но мы не можем знать, что будет завтра. Особенно когда мы коснемся основы основ нашего мироздания.
Бритт пожал плечами. Он решительно не понимал своего друга. Появилась возможность узнать то, к чему люди стремились веками. И теперь, на пороге, может быть, великого открытия, остановиться? Разве это возможно? Не он, так другой попытается заглянуть за запретный предел - теоретический минимум, равный десяти в минус тридцать третьей степени сантиметра.