Фантастика 1983
Шрифт:
– Лифт - друг человека!… Какая твоя задача? Твоя задача - беречь наши силы, сердце и нервы. Не будем ворошить прошлое - сейчас ты работаешь хорошо. Но делаешь ли все возможное?
Лифт непонимающе моргал.
– Неясно? Сейчас растолкую. Представь, что ты стоишь внизу, а я на девятом этаже. Я только что позавтракал или пообедал, в общем, полон сил, мне легко спуститься пешком или, позвав тебя, подождать две минутки… А теперь вообрази, что я возвращаюсь из института. Устал, промок, тащу сумку с продуктами. Или, еще хуже, вернулся поздно ночью из Москвы. А ты наверху. И вот я должен столбенеть,
Чтобы лифт закрепил услышанное, Борьба Васильевич выходил на девятом этаже и тут же нажимал кнопку первого.
Дверцы смыкались, кабина скользила вниз.
– Ну, усвоил?
Лифт понимающе гудел.
Так Макушкин воспитывал нового друга и добился своего.
Когда бы он ни возвращался домой, лифт ожидал на первом этаже. И даже предупредительно распахивал дверцы.
– Вот молодец! Спасибо…
Между тем дела с кристаллами шли ни шатко ни валко.
В первом же опыте Борьба Васильевич и Таня смешали порошок оксида тория, привезенный Ивановым в оранжевом контейнере, с белейшим оксидом европия и ввели в шихту. После кристаллизации в молибденовой лодочке получилось нечто угольно-черное. Так бывало, если на установке нарушался вакуум и расплав загрязнялся. Но ведь в этом опыте все было нормально! Макушкин пожал плечами и повторил эксперимент.
Результат был прежний.
– Давайте уменьшим добавку оксидов, - предложила Танечка.
– Смысл?
– Может, кристалл посветлеет…
Таня Петрова могла пребывать в двух состояниях. К установке подходила в белом халате и тапочках - серьезный, хотя и юный специалист. Сняв халат, превращалась в серебряное облако. Туфельки казались выкованными из листового серебра, брюки отливали благородной чернью, в ажурной блузке просверкивали серебряные нити. Волосы и тени под глазами тоже серебрились.
Однако в любом состоянии перед доктором наук Макушкиным Таня стояла на цыпочках, не замечала причуд, безропотно выполняла просьбы, поила чаем.
– Нет, - сказал Макушкин, - добавку уменьшать нельзя.
– Тогда проведем фазовый анализ.
Они истолкли кусочек черного слитка в сапфировой ступке.
Часть пробы Танечка понесла - цок-цок серебряными копытцами - на рентген к Сидорову. Остаток Борьба Васильевич посмотрел под микроскопом. Крупинки ничем не отличались от обычного кристалла, если не считать чернильного оттенка и тончайших включений непрозрачного материала. Определить, что это такое, было невозможно.
Петрова вернулась после обеда.
– Не хотел брать, - пожаловалась она, надевая халат.
– Смена, говорит, кончается.
– Да, это долго. Через неделю хоть обещал?
– Так я же результат принесла!
– Ну, вы прямо партизанка…
Из рентгенограммы следовало, что оксиды тория и европия в решетку кристалла вошли. Это было хорошо. А вот с черной вкрапленностью дело обстояло плохо. Из чего она состояла, как попала в кристалл, Сидоров сказать не мог. Слишком мелка…
Еще через несколько опытов Макушкин и Таня беспомощно разглядывали целый ряд смоляных кристаллов. Работы, плешь собачья,
С утра они готовили очередной опыт. По настоянию юного специалиста навеску оксидов уменьшили вдвое. В это время зазвонил телефон.
– Борьба Васильевич? Сегодня в десять подшефная школа организует встречу с ветеранами войны.
– Но…
– Считайте себя мобилизованным. После торжественной части вы идете в седьмой “Б”.
– Эксперимент…
– Наденьте боевые награды.
– Я не умею рассказывать.
– Давайте не будем срывать мероприятие!
Макушкин обреченно положил трубку.
– Борьба Васильевич, вы не волнуйтесь, - подбодрила Танечка.- Выступайте спокойно. Я загружу “лодку”, создам вакуум и буду медленно поднимать температуру.
– Даже не знаю, о чем говорить…
– Да вы что! Это же семиклассники, мальчишки! Расскажите, как ходили в разведку, как взрывали поезда!
– Я больше в медсанбате сидел.
– Ну и что? Все равно партизанили. Дети любят про подвиги. Расскажите, например, как вас ранило.
– Такого не было.
– А шрам на щеке?
– Так это… Это я дома. Гвоздь заколачивал. Молотка не было, пришлось топором. А он сорвался…
– Да? А я думала - осколок… Ну, все равно, расскажите о товарищах.
– Таня критически оглядела шефа.
– Домой зайдете?
– Зачем?
– Костюм сменить, награды приколоть. Заодно посмотрите на ботинки, у вас шнурки разноцветные…
День был безоблачный. Обочины зеленели молодой травкой, зелеными фейерверками распускались деревья. Грязь на улице подсохла, и Борьба Васильевич быстро добрался до своего многоэтажного красавца, который был отделен, от института длинной шеренгой частных домиков. Лифт, как обычно, ждал внизу.
– Ты чего?
– недовольно спросила Леля.
– Да вот… одну штуку надо захватить.
– Борьба Васильевич выдвинул ящик стола, достал картонную коробку с медалями.
– Леля, у меня опыт задерживается, приду поздно.
– Когда?
– Не раньше одиннадцати.
– Ну и ужинай там. Не трогай, я намазанная…
Ветеранов в школе встретили тепло. Посадили в президиум, говорили разные хорошие слова. Ветераны смущенно улыбались и звенели наградами. Потом разошлись по классам. Осмелевший Борьба Васильевич рассказал о пулеметчике Хусаине Хасанове. Ребята оказались эрудированными. Мальчик с передней парты высказал предположение, что татары, воевавшие в витебских лесах, - это члены подпольной организации легендарного Мусы Джалиля, вырвавшиеся из плена. А одна очень красивая девочка связала крылатую фразу о турке Джиурдине с комедией Мольера “Мещанин во дворянстве”. В общем, Макушкин узнал много нового.
В институт возвращался размягченный. Как будто первый раз в жизни ощущал теплое прикосновение солнечных лучей, слушал птичий щебет, видел голубое небо. Горьковатый запах тополиных листьев заполнял улицу. Макушкин нагнулся и сорвал травинку, чтобы пожевать ее, как в детстве. Из подворотни вылезла собака. Она совершенно не гармонировала с весенним днем: большая голова с висящими ушами тряслась, в коричневой шерсти круглились грязно-белые пятна, кривые ноги подкашивались.
– Тебя обидели?
– пожалел Борьба Васильевич.