Фантастика 1988-1989

Полещук Александр Лазаревич

— Разве плохо? — спросила она весело. — Все так ходят. Не замечал?

— Но ты одевалась иначе.

— Надоело сидеть клушей, — сказала она, стараясь придать голосу сердитый оттенок. — Пора встряхнуться. Давай куда-нибудь сходим?

Он удивился еще больше:

— Например?

— Давно не была в театре. Или хотя бы в гости. Чуприны приглашают, Трегубовы всегда рады.

Он хмыкнул, оглядел ее критически. Ее портит застенчивость, из-за чего она горбится, боится вступать в разговоры. Молодец, собралась с силами.

Можно поздравить себя с успехом — это его тренировки!

— Можем сходить к Чуприным, — ответил он. Чуприн давно улещивает, зовет в гости, стелется, в глаза заглядывает. В заместители метит. Впрочем, если по правде, то из всех сотрудников только он справится, остальные с головой в чистой науке, управления чураются. — Хорошо, я позвоню им.

Вечер у Чуприных удался на славу. Топоров отказался от машины, которую услужливо предложил хозяин, пошли по улице, наслаждаясь ночной свежестью.

Марианна долго молчала, старательно растягивая шаг, чтобы идти в ногу с Топоровым, потом будничным голосом спросила:

— Ты не потерял еще надежды заполучить Уркаганова?

Топоров мгновенно ощетинился:

— Что значит «не потерял надежды»? Будто есть другие кандидатуры?!

— Других нет, — охотно признала его правоту Марианна. — Но Волков не хочет отдавать даже тебе. И не отдаст.

— Откуда ты знаешь? — насторожился Топоров.

— Я подсадила родную сестру Волкова, Марианну, — ответила Марианна. — И порылась в ее памяти. Скажу откровенно, бабенка мне досталась — ой-ой! Рассмотрела бы получше, не решилась бы на такую подсадку.

— Куда ж ты смотрела?

— Да все моя застенчивость, — ответила Марианна лицемерно. — Показалось неудобным шарить по грязным закоулкам. Словом, через ее память увидела и поняла Волкова. Он будет тянуть время, но Уркаганова не отдаст.

Топоров несколько минут шел молча. Наконец, очнувшись от дум, сказал внезапно:

— Держалась ты здорово. Надо выходить почаще. Выглядишь молодо, с такой женщиной приятно бывать на людях. Этот дурень Лымарев вообще решил, что я пришел с любовницей. Лестно, конечно.

— Спасибо, — кивнула она. — Так что ты решил?

Он ответил мрачно, глаза отвел в сторону: — Не знаю. Что тут сделаешь?

— Если хочешь взять Уркаганова — бери! Не жди решения правления. Волков уйдет, правление решит в твою пользу, но это случится через 10–15 лет. Устраивает это тебя?

Теперь он заглянул с удивлением в ее лицо:

— Алюша, тебя не узнать. Что ты предлагаешь?

Она усмехнулась умело накрашенными губами:

— Я же сказала, что Волков — брат подсадницы. Марианна хорошо знает не только брата, но и его людей. Некоторых оч-чень хорошо! Волков только санкционирует решение правления, а подсадку делают безымянные техники. Да-да, милый мой! Мы по-прежнему зависим больше от секретарш, завхозов, сантехников, чем от высокого начальства.

* * *

На

следующий день с утра Топоров, не позавтракав, пулей вылетел из дома. Если даже Алина, божья овечка, считает, что он должен действовать более решительно… Умница, наконец-то! Решилась воспользоваться возможностями подсадки. Конечно, Марианна — не лучший вариант, он сам не терпел экзальтированных и распущенных баб, но брлезненную застенчивость Алины это, по его мнению, уравновешивало. К тому же некая общность была: Алина когда-то ходила в студию рисунка, а Марианна стала художницей, участвовала в выставках, оформляла книги. После трех замужеств она окончательно избрала богемный образ жизни, превратив свою квартиру в бог знает что, зато побывала во многих странах, летала в горячие точки планеты, впутывалась в авантюры, скандалы.

Руль в его руках дернулся. Машину занесло, рядом мелькнуло побелевшее лицо водителя соседней машины. Кто-то выкрикнул что-то оскорбительное. Топоров снизил скорость, затем машина замерла у бровки. Руки тряслись, он не мог прийти в себя от неожиданной и страшной мысли. Не лучше ли, если Марианна взяла верх? С такой женой можно идти плечом к плечу, как сообщники. Как соратники то есть! И для Алины облегчение. Она мечтала стать бесплотной душой, которая смотрит на мир, на за что не отвечая.

Он добрался к Институту Записи с опозданием.

В зале машинной записи техник-программист Мельник быстро-быстро наговаривал команды компьютеру.

— Добрый день, — поприветствовал его Топоров. Его глаза изучающе пробежали по лицу техника. В мире уже не осталось человека, которого можно подкупить деньгами, дорогими подарками, но человек все еще не ангел.

— Здравствуйте, — ответил Мельник, вскакивая. Он судорожно поклонился, покраснел от неловкости. — Садитесь, пожалуйста. Рад помочь.

Он засуетился, сметая несуществующую пыль с жесткого кресла. Топоров усмехнулся, его стянутые в тугой узел нервы стали расслабляться.

— Вы работой довольны? — спросил Топоров напрямик.

— Конечно, — ответил Мельник. Заметив, что Топоров ждет словно бы другого ответа, сказал осторожно: — Вообще-то, занятие рутинное. Я был не последним у вас на курсе, потом как-то пошли неудачи. Я замахивался на единую теорию поля…

Лицо Мельника оставалось радостно-потрясенным, но в глазах мелькнул огонек, взгляд стал тверже.

— Что именно вы хотите? — спросил техник.

— Уркаганова, — ответил Топоров твердо. — Я выяснил, вы в состоянии провести подсадку в одиночку.

Мельник долго молчал, лицо его побледнело:

— Опасно. Нужен период восстановления. Я не смогу вас продержать здесь долго.

— Мне не понадобятся дни, — отрезал Топоров. — Помните, я сразу забираю вас к себе. С этой минуты вы мой работник. Хотите в отдел телепортации?

Глаза Мельника вспыхнули, лицо покрылось крупными каплями пота: