Фантастика 1990
Шрифт:
По улице приближался к ним нетвердой походкой пожилой мужчина.
– Попробую в последний раз,- сказал Даниил.- Если ничего - домой. Извините, папаша,- обратился он к прохожему,- вы не знаете, где тут дача Угревых?
Мужчина остановился, покачнулся и задумался.
– Угревых, Угревых. Это где Костя, что ли?
– Да-да, где Костя.
Преследователи замерли. Артемида через плечо покосилась на них.
– Вот она,- мужчина показал на забор.- Видите - всего одна и есть на той стороне…
– Что-то света не видно,-
– Ну, не знаю,- мужчина пожал плечами и снова покачнулся!- Дача-то в глубине. Вы пройдите, пройдите. Костя там, я точно говорю. Он сегодня заходил, велосипед брал.
– Большое вам спасибо.
Агапыч удалялся.
– Послушайте!
– окликнул его Артемий.- А собаки у него нет?
– Чего? Собаки?
– Агапыч замотал головой.- Не, собаки нет. Какая у него собака…
– Ну, кажется, клюнуло,- прошептал Даниил.- Все. Пошли. Перелезем через забор. Только тихо.
Они продрались через заросли крапивы и подошли к дому.
– Дом выглядит необитаемым,- сказал Артемий тихо.
Виктор прижался ухом к стене: - Там кто-то есть.
– Голосов не слышно?
– Нет. Шаги. Кто-то ходит.
Даниил крадучись обошел вокруг дома.
– С другой стороны есть слуховое окно, довольно большое, но к нему без шума не подлезешь.
– Будем ждать.
– Там, за кустами. Оттуда весь дом отлично видно.
– Виктор, приготовь на всякий случай фотоаппарат. Только тихо, братцы.
Угрев принес стремянку, через люк в потолке они вылезли на чердак и, нагибаясь, подошли к незастекленному окошку.
Ветер совсем разогнал тучи, бледным светом светила луна.
– Значит, Маша,- говорил Угрев, закрепляя капроновый шнур на рукаве летающего плаща,- осторожнее. Главное - спокойнее, не дергайся. Аккуратнее с веревкой.
Мария надела плащ.
– Ох, какой большой.
– Не бойся, давай.
Мария вылетела через слуховое окно. Шнур скользил в руках Угрева. Он выбрался на крышу. Сразу же снизу ударила лиловая фотовспышка. Угрев отшатнулся.
– О, проклятье! Маша, назад,- он резко дернул за шнур.
На площадку перед домом выскочили трое.
– Назад! Назад!
– Угрев рвал шнур.
Прямо над домом протягивался толстый сук.
– Не могу!
– кричала Мария.- Я зацепилась!
Внизу шумели.
Мария металась, стараясь высвободиться, но вдруг выскользнула из плаща и упала на крышу. Загремела жесть.
Угрев бросился к ней, отпустив шнур.
– Что?! Жива?
Мария стонала.
– Ничего.
– Кости целы?
– Да,- она встала, опираясь на руку Угрева.
Он посмотрел вверх. Плаща на суку не было.
– Где плащ?!
– закричал он.- Где плащ?!
Плащ относило к опушке негустого леса, окружавшего дачу.
– Улетит!
– Угрев бросился вниз, спрыгнул на крышу пристройки, на крыльцо, схватил велосипед. К нему бежали преследователи, возглавляемые Артемидой.
Угрев вскочил в седло и поехал
“Если вылетит из леса - все, не поймать”,- мелькнула у него мысль.
Он выехал на улицу и помчался к полю. Остальные ринулись следом. Но было поздно. Плащ летел высоко, за ним тянулась веревка, придавая ему сходство с воздушным змеем. Порыв ветра подхватил его и бросил на провода высоковольтной линии. Плащ трепался как флаг.
Когда преследователи подбежали к Угреву, металлическая сетка плаща замкнула провода, и плащ вспыхнул, как нить электрической лампочки. В поселке на мгновение померк свет.
Угрев оглядел преследователей, развернул велосипед и поехал к дому.
– Костя, стой!
– крикнула Мария.
Ущев остановился.
Мария подбежала к нему: - Я с тобой, можно?
Угрев кивнул, Мария села на багажник, они уехали.
Преследователи двинулись к станции. Виктор часто оглядывался. Останки летающего плаща висели на проводах, напоминая спящих птиц.
– Я сделаю, сделаю! Угрев смог, и я смогу,- говорил Виктор.
– Вернется, куда она денется,- говорил Артемий.
“Всякое бывает”,- думала Мария или не думала ничего.
Валерий ЛИСИН. ОБРЫВ
Осень умирала тихо и медленно, как безмятежная старость.
Они стояли и смотрели на тонкую, высокую березку, верхняя половина кроны которой отдавала червонным золотом, а нижняя была еще темно-зеленой. Граница между зеленым и желтым проходила наискось почти через середину дерева и казалась бритвенным резом. Они любовались березой, а в лучах уходящего солнца запутывались паутинки.
– Пойдем, дочура, посмотрим, как солнце уходит за море!
– А завтра придем к березке?
– Конечно. Мы будем приходить сюда каждый день!
Маленькая ладошка в его руке удивительно согревала душу, и ходить так, взяв ее за руку, он мог целый день.
– Поздний ребенок всегда является предметом особой любви родителей. А если этот ребенок единственный… - так час назад заканчивался разговор в Управлении по воспитанию.
– Я вас понимаю!- ответил клерк.- Я вас понимаю,- и, подчеркивая понимание, он склонил голову,- но разрешения на воспитание девочки в семье пока не пришло. И если такое разрешение не придет до ноября, мы вынуждены будем…
– Да,- перебил Зарубин, чтобы не слышать дальнейших слов.- Да, я знаю. Я… - у него дрогнула губа, и волна теплой щемящей боли и нежности на несколько секунд парализовала его..
Он вышел на крыльцо, и дочка вложила свою ладошку в его руку. Она немного озябла, ожидая его, и ручонка ее была прохладной.
– Ты замерзла?
– Нет, папа, что ты! Просто я держалась за железные поручни.
Однажды он спросил:
– Может быть, ты не будешь держать меня за руку, ведь ты уже большая?