Фантастика 2002. Выпуск 2
Шрифт:
На практике же эти правила-свободы выглядят весьма своеобразно. Не так давно один хороший писатель подвергся нападению своры дикого «фэнья», причем не в джунглях Интернета, а на ухоженных просторах ФИДО. «Да чего вы так ругаетесь?» — поразился хороший писатель. «А потому что свобода!» — радостно провыло «фэнье». А вот другой хороший писатель не выдержал и ответил на одном из форумов «фэнью» на понятном им языке. «Безобразие! — возмутилось обложенное «фэнье», — нарушение правил!»
Хороши «правила»! Хороша «свобода»! «Фэнье» имеет право оскорблять кого угодно, даже не назвавшись — а ответить нельзя. Правила-с!
Слышал я голос, и не один, от привыкших к оскорблениям интернет-терпил. Мол, единственное средство от «фэнья», форумы обсевшего, это
А вы, господа интернет-магистры и интернет-профессора! Кого это вы у себя в виртуальных просторах разводите? Вы что, доктору Калигари уподобиться решили?
Вывод ясен — все эти «правила», вся эта «свобода» (а по сути, никакая не свобода, а лишь право на анонимность, на маску-личину) провоцируют у худшей части «фэнья» худшие качества. Именно тут, в бескрайних виртуальных джунглях и саваннах, проще всего — и безнаказаннее всего — раззявить хлеборезку, заявив о себе, любимом. А поскольку ты, любимый, никому не интересен, прибегнем к саморекламе по методу все того же дедушки Крылова. Ах, маска, знать она сильна!.. Между прочим, численно интернет-«фэ-нья» не так и много, еще меньше «фэнья» в ФИДО, где правила куда строже. Но ведь дело не в количестве. Даже капля дегтя в медовой виртуальной цистерне — не бог весть как вкусно.
…Иммануил Кант наивно полагал, что свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. Быть свободным от бегающих по виртуальной кухне многоногих — право каждого.
Все это понятно. Но что делать-то? Ведь «правила»! Ведь «свобода», блин!
Увы, тут я не доктор. Остается обратиться к знатокам, все к тем же магистрам и профессорам Интернета. Прогрессивные наши! Неужели вы думаете, что гадость, высказанная «фэньем» из темного угла и красующаяся на ваших форумах, напоминает орден или аксельбант? Неужели если в вашем хозяйстве завелись шестиногие с усиками, у вас стало уютнее?
Если считаете, что да, то в этом случае я тем более не доктор. А если нет, то пора позаботиться о виртуальном дусте.
Все! Можете считать меня ретроградом и душителем свободной мысли.
IV. Unhappy end, или О пользе гирь
Хотелось бы закончить на оптимистической ноте. Увы, не получается. Пока, во всяком случае. Остается, как и было обещано в начале, утешиться лирикой. Что-нибудь такое умиротворяющее — о природе, о заснеженных деревьях, о бледном зимнем небе…
Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена!)
Покуда существуют гири
И виден уровень говна!
Дмитрий Байкалов, Андрей Синицын
ВОЛНЫ
(Итоги года, как итоги века)
Волна есть Волна.
ЭТНОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЛОГ
Наступил новый, XXI век.
К его началу стал очевидным тот факт, что читатели фантастики представляют собой совершенно уникальное явление. Несмотря на каждодневный мощный прессинг со стороны общества, пытающегося растворить человека в обезличенной толпе, превратить его в нечто, лишенное индивидуальности, эти люди умудряются в течение вот уже нескольких десятилетий оставаться самими собой. Они подсознательно ощущают себя некой духовной аристократией, объединенной единственными в своем роде переживаниями,
В конечном итоге фэндом представляет собой не что иное, как единственный биологический вид (правда, с огромным количеством вариаций), распространившийся по обширной поверхности Континента Фантастики. Фактически, вне фэндома на Континенте не существует ни одного разумного существа. Любой произвольно выбранный его обитатель давно внутренне определился: «Мы — фантасты, а все прочие — чужие». Поскольку это явление повсеместно, оно отражает объективную реальность, позволяющую нам перевести принадлежность к фэндому из области социологической в область этнологическую. Ведь что есть этнос? Это «устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей, противопоставляющий себя всем другим аналогичным коллективам, что определяется ощущением подсознательной взаимной симпатии членов этого коллектива, и отличающийся своеобразным менталитетом и стереотипами поведения. Каждый этнос в той или иной степени внутренне неоднороден: внутри него выделяются субэтносы, которые могут возникать и распадаться, причем ощущение единства этноса как целого у их членов не теряется». Писатель может быть приверженцем «мэйнстризма», «мачизма» или принадлежать к «неведомым отшельникам» [15] , но при встрече с кем-либо извне он дефинирует себя единственно возможным образом — фантаст. Это происходит потому, что «…этническая принадлежность, обнаруживаемая в сознании людей, не есть продукт самого сознания. Очевидно, она отражает какую-то сторону природы человека, гораздо более глубокую, биологическую, лежащую на грани физиологии».
15
См. ст. «Континент» в сб. «Фантастика-2001».
Окруженный океанами Неверия и Предвзятости, Континент фантастики долгие годы ожидал своих жителей. В это трудно поверить, но каких-то две сотни лет назад его население насчитывало не более десятка человек, как правило, попавших туда по воле фатума. Планомерное же заселение началось в 20-е годы прошлого века и все нарастающими темпами продолжается до сих пор. Еще немного, и демографическая ситуация серьезно обострится. Но это дело будущего. Нас же в настоящий момент интересует, кто, когда и каким образом на Континенте появлялся.
ЭКСПАНСИЯ
Историю заселения можно условно разбить на восемь волн экспансии. Мы прекрасно осознаем, что любое подобное деление условно. Волны заселения Континента можно сравнить с фенологическими (жаль, не фэнологическими) волнами миграции птиц, или с этапами колонизации диких доселе земель. Итак, Первая волна. ЕЕ представители были романтиками, выбравшимися из океана реалистической литературы на фантастические берега. Они мечтали построить дивный новый мир, отряхнув прах старого со своих ног. В то же время они были весьма практичны, пролетарски подкованы, отлично знали в лицо классового врага по портретам, подготовленным в ГПУ, и не всегда осознавали, что пишут именно фантастику. Думали — сатиру. Традиции Серебряного века еще не были окончательно похоронены решениями о партийности литературы и на стыке нового прогрессивного и старого эстетского появлялись произведения, впоследствии вошедшие в анналы жанра. Фантастические романы «гостей страны Фантазии» А. Н. Толстого, Бориса Житкова, Мариэтты Шагинян, повести и пьесы Булгакова, пьесы Маяковского, наряду с произведениями «чистых» фантастов вроде Якова Окунева, Абрама Палея, Александра Беляева, Александра Казанцева в 20—40-е годы прошлого века застолбили участки почти на всех территориях Континента — как на побережье, так и во внутренних землях. Однако форпосты Первая волна построить не успела — грянула война и всем стало не до фантастики.