Фантастика 2002. Выпуск 2

Шербак-Жуков Андрей

— До свидания, — послушно сказал Тоник. Глаза его лучились от счастья. — Мне было весело у тебя.

— То есть как уезжаете? — закричал Петухов, холодея ногами. — Это ведь я вас выпустил! Вы мне обязаны… Да я вообще…

— Ну право же, — поморщился незваный петуховский визитер, — право же, не стоит так горячиться. Ну, выпустили, с кем не бывает? И потом, я думаю, все это, — он обвел рукой апартаменты, видимо, включая в этот жест все, что успел нахапать Петухов за время своего служения у Тоника, — все это послужит вам неплохой компенсацией за ваши тяжкие, хе-хе, труды… Ну все. Мы пошли. Тоник! Ап!

Тоник подобрался и как кошка прыгнул джинну на плеча. Тот развернулся и направился к выходу.

Петухов

судорожно сглотнул.

— Вы плащ забыли, — сказал он, чувствуя себя полным идиотом.

— А? — обернулся тот. — О, не стоит суетиться. Это вам. Примите, так сказать, в подарок. В знак искренней благодарности. Салям алейкум. И прощайте.

— Э, э, постойте! — спохватился Петухов. — Но вы же не можете просто так уйти!

Однако джинн только махнул рукой, прощаясь с ним, обрисовал на стенке контуры двери и вышел вон через образовавшийся проем. Желтая лапка Тоника на мгновение показалась из стены на фоне бледно-голубых обоев, махнула Петухову на прощание, и оба исчезли из виду. В воздухе возник и спланировал на пол иссиня-черный прямоугольник глянцевого картона с золотым обрезом. Петухов ошалело поднял его и уставился на арабскую вязь.

За окном стал накрапывать дождь. Через несколько минут он хлынул как из ведра. Над Нью-Йорком закружились тучи. Погода безнадежно портилась. Петухов посмотрел на плащ, по-прежнему лежащий на кресле, на дорогую шляпу и только теперь вдруг осознал, что остался один.

Сказать, что после исчезновения Тоника все в жизни Петухова пошло наперекосяк, — значит ничего не сказать. Все его умение влиять на мир, на ход события в нем, как видно, представляло собой свойство Тоника, но уж никак не Петухова. Он стремительно терял влияние на людей, еще стремительнее терял свое имущество и деньги. Предприятия разорялись, банки лопались, тресты распадались, все вложения оказывались невыгодными. Мир крутился мимо Петухова, а если и входил с ним во взаимодействие, то только для того, чтобы зацепить каким-нибудь финансовым скандалом или прочим катаклизмом. В финансовых делах сам Петухов не смыслил ни хрена, а управляющих нанять додумался, только когда было уже слишком поздно. В считанные месяцы он растерял девяносто девять процентов собственности, средств и друзей и в итоге оказался у разбитого корыта. Он перебрался обратно в родной город и некоторое время перебивался, спекулируя недвижимостью, пока законники и свежее поколение «братков», уже довольно слабо помнящих о злоключениях своих прошлых сотоварищей, не прижали его окончательно, обложив налогами и запустив ему громадный «счетчик».

Было уже поздно что-либо предпринимать. Тоник, этот растреклятый глупый желтый потребитель, видно, составлял не только и не столько объект приложения сил, но в какой-то мере и сами эти силы. Кто был реагентом, кто — катализатором, теперь уже выяснить было нельзя. Петухов и сам теперь, конечно, мог проделать кое-что (три года в роли исполнителя желаний не прошли для него даром), но все это по большей части было несерьезно и проблемы не решало. После бессчетного количества неудачных попыток повлиять на мир Петухов понял, что сам свои желания он исполнять не может, разве что вполне традиционными и не магическими средствами, вроде покупки в магазине, а этого ему уже было явно недостаточно. Ему был нужен новый хозяин, но попытка отыскать его ни к чему не привела. Похоже, если не считать нескольких дотошных психиатров, в этом мире не было существ, которым так необходим был нынешний Петухов, чтобы востребовать его умений и способностей, и даже Любочка Неверова (к этому времени уже не Неверова, а чья-то жена и мать двоих детей) не проявила к нему былого интереса. Он был волшебник слабый и незрелый, если разобраться, никуда не годный, способный лишь присматривать на время за домашними зверушками. Одинокий, брошенный и загнанный,

уставший от опасностей, невзгод и разочарований, он пришел к необходимому решению и в один из осенних дней пошел на площадь до ларька.

В окошке, к удивлению Петухова, обнаружился давешний кавказец в кепке-«аэродром», с которого, собственно, все и началось. Завидев Петухова, тот всплеснул руками.

— Вах, какие люди! Какие люди и бэз охраны! — воскликнул он, торча в окошке своим гнутым южным носом. — Вам как всэгда? Или чего-нибудь покрэпче?

Петухов слегка оторопел.

— Мне бы… э-э-э… — пошевелил он пальцами, — чего-нибудь, как в прошлый раз…

— Нэт проблем! Сделаем!

Петухов, как и в прошлый раз, купил одну бутылку. Печать на крышке выглядела обнадеживающе. Он пришел домой, совершил необходимые приготовления и откупорил на кухне вожделенный сосуд.

Грохота на сей раз не было, один лишь матовый белесый дым, от которого у Петухова засвербело в носу и слезы потекли ручьем. Когда он проморгался и прочихался, на столе перед ним сидело нечто ярко-красное, пупырчатое и абсолютно безволосое, напоминающее жабу. Вопреки ожиданию никаких признаков стеснения странное существо не проявило.

— Э-э… — начал Петухов. — Вы — Тоник? Или… Джин?

— Что? — хриплым басом закричало существо. — Тоник? Какой, к дьяволу, Тоник?! К дьяволу Тоника! Какая гадость! Пить джин-тоник — все равно что пить одеколон! Я — Кола!

Петухов опешил.

Он поспешно сгреб бутылку со стола, рассмотрел поближе этикетку и с ужасом понял, что похожесть надписи в очередной раз сбила его с толку. Этикетка гласила: «Ром и Кола».

Ром, как видно, уже ушел.

Голова у Петухова закружилась.

— А где же… — начал было он, но существо не дало ему договорить.

— Чего расселся? — хамски раскомандовалась «жаба». — Жрать давай! И чтобы выпивка была. Водки тащи! И пива! Ну? Живо! Одна нога здесь, другая — там!

Петухов с нарастающим ужасом ощутил проснувшуюся головную боль.

Петухов был уже опытным в таких делах и потому никуда не побежал, а просто заказал по телефону на дом пиццу, дюжину пива и большую бутылку «Смирновской». Бутылку водки Кола выжрал в два глотка (или выжрала? — пол у существа отсутствовал как данность), пиццу тоже сжевал, потом откочевал в район дивана, запустил по видаку «Резню бензопилой в Техасе», напугал до икоты соседей и остаток дня гонял несчастного Петухова то за выпивкой, то за сигаретами, то еще за чем-нибудь, замусорил всю квартиру и чуть не устроил пожар. К концу дня Петухов еле стоял на ногах и совершенно отчаялся. В душе его поселилась растерянность, помаленьку преобразовавшаяся в мрачную решимость.

Тоник по сравнению с этой пьяной зверюгой был просто ангельским младенцем. На второго Тоника Петухов, может, еще был бы и согласен, но терпеть вот это… Увольте.

Убить Колу было нельзя, это он знал наверняка — Тоник в прошлый раз очень внятно объяснил ему все нужные законы. И когда пупырчатая тварь, нажравшись и упившись, захрапела на диване, он на цыпочках прокрался на кухню, отыскал там старую бутылку (ту самую, из-под джин-тоника), наложил на нее заклятие тотальной неразбиваемости, потом обустроил пространство внутри с максимальными удобствами, в два приема протиснулся в узкое горлышко и заткнул входное отверстие пробкой.

Внутри было тихо и прохладно. Приятно пахло можжевельником. Сквозь коричневые стенки золотилось солнце поздней осени. Петухов потоптался, умащиваясь на прохладном полу, постелил прихваченный с собой тюфячок, улегся, положил руки под голову и с облегчением заснул глубоким сном. Все заботы остались снаружи, здесь его никто не мог бы потревожить.

В конце концов хороший джинн — выдержанный джинн.

У него было много времени, чтобы вызреть и собраться с силами.

Целая вечность.