Фантастика 2003. Выпуск 1
Шрифт:
Из-под крыльца вылезает прокурор. Весь в белом — снегу там намело. Держит в руках две половинки чьего-то автомата, одну со стволом, другую с прикладом. Глядит с интересом на медленно оседающую гору дерьма, из которой выбираются участники побоища — кто на четвереньках, а кто и вплавь. Смотрит на меня — все, думаю, конец. А он только говорит, сочувственно так:
— Ну, Сикорский, и вредную же ты профессию себе выбрал!
— Да че, — говорю, — нормальную… Всегда хотел служить людям. Чтоб им было хорошо!
…Мы теперь на помойке работаем. Ее раньше в городе вообще не было, нынче есть. А то мусоросжигатель
Мэр вообще плохо выглядел в тот день — чего вы хотите, город в мусоре тонет и помощи ждать неоткуда, — а как меня увидел, затрясся весь и попробовал от самых дверей подъезда с разбегу в машину запрыгнуть. Поскользнулся, головой в сугроб — хрясь! Я уже тут как тут, колесом ему на шубу наехал, теперь быстро не отвяжешься от Сикорского. Тогда мэр решил инсульт симулировать. А я, пока все суетились, кому надо из помощников — свое предложение об оказании инжиниринговых услуг. Мэр таблеток сердечных поел, отдышался слегка, ему и говорят — спаситель наш тута. Мэр — че, этот?! Ему — он самый.
И пошло все почти как раньше. Мне бульдозер под ручное управление переделали, ребята помогают машинам разгружаться, выскребают, что прилипло. Новый сжигатель обещают не скоро — денег нет, — и от печальных дум о будущем я временно застрахован.
Техник из шестого района тоже к нам подался, исполнительным менеджером. Говорит, на помойке делается реальное дело, живое, для всеобщей пользы, да еще и весело. И то правда, на канализации нынче от тоски помрешь. Как только скандал до Москвы докатился, приехала к нам большая комиссия, а едва растеплилось, начали по городу класть современную морозоустойчивую фекальную систему. Конструкция продуманная, никогда не заткнется, с Аляски специалисты приезжали — только языками цокали.
Ребята поначалу слегка приуныли. Я их понимаю, все-таки «пробойник» звучит гордо, вы произнесите вслух — пробойник! — мощно, да? А «оператор У-площадки» — совсем не звучит. На том же комбинате операторов всяких, как в тундре оленей. Со шваброй бегает, а уже оператор. Психолог и тот не сразу парням растолковал, что новая их профессия не менее опасная, героическая и нужная людям, чем прежняя. И тут я в один прекрасный день, орудуя рычагами и наблюдая, как бригада в мусоровозе копошится, слово придумал — «отбойник». Ребята ведь чем занимаются? Отбивают от кузовов машин куски прессованного мусора. Так и говорю: были вы пробойники, а теперь отбойники — какая разница? Повеселели. Действительно, какая разница?
Ведь эта наша работа на прежнюю до удивления похожа. Я уже мечтаю иногда, чтобы запретили населению мебельные гарнитуры на помойку выкидывать — а то возни с ними…
Вот, опять! Целых три холодильника. Я их, конечно, гусеницами утрамбую. Но котлован у меня не резиновый! А народ в него валит, что ни попадя. Ладно б одни холодильники. Ужас, чего только мы не утилизируем. И в каких объемах.
Точно — запретить. Чтоб не смели выбрасывать, как-то: снегоходы разукомплектованные и кузова автомобильные. Двигатели бензиновые, дизельные и электрические. Колеса в сборе, диски, шины, детали подвески крупнее наконечника рулевой тяги. Плиты кухонные. Стиральные и посудомоечные машины. Прочую бытовую технику. Отдельно ванны, за них вообще бить смертным боем. Ванны процессу утилизации мешают невероятно, особенно большие гидромассажные, те просто нам на площадке отравляют жизнь. Технику множительную и электронно-вычислительную — тоже желательно на фиг. Мониторы разные — к чертовой матери. Туда же антенны спутниковые и усилители к ним. Никаких деталей систем вентиляции и кондиционирования. Под запрет — отопители любых видов. Мебель комплектную и некомплектную. Рамы оконные. Трубы любые. Совсем любые — включая музыкальные инструменты. Тоже любые. Игрушки детские, мягкие и жесткие. Игрушки взрослые, как в надутом, так и в сдутом виде…
И унитазы. С унитазами, конечно, довольно легко справиться, но они меня почему-то особенно раздражают!
«По самым предварительным оценкам, для модернизации коммунальных сетей России понадобится не менее 10 лет и 555 миллиардов рублей».
Из газет, осень 2001 г.
«Вредная профессия» — мой хит. Возможно, лучшее, что я сделал в малой форме. Обожаю этот текст. Рассказ, во-первых, добрый; во-вторых, забавный; втретьих, про ассенизаторов. То есть полноценная художественная литература. Чего еще надо?
Надо опубликовать. А его никто не берет. А кое-куда просто нести без толку. Потом спросил — да, говорят, не взяли бы, потому что «очень уж вкусно у тебя все это описано».
Ну, думаю, влетел. Главное, текст хороший, жалко, не в интернет же его вываливать (после этого на бумаге трудно напечататься, а у меня все-таки слабая надежда трепыхалась).
Такой вот написался рассказ нелегкой судьбы.
В 2003 году он принес мне «беляевку». Есть такая медаль от Союза писателей, премия имени Беляева, которая вручается — не падать! — за «научно-просветительскую и культурологическую деятельность». Три медальки капнуло авторам-составителям уникального научно-популярного сборника «Сосуды тайн. Туалеты и урны в культурах мира» от издательства «Петербургское Востоковедение». Пользуюсь случаем еще раз поздравить Игоря Алимова и Игоря Хисматуллина (научная компонента сборника), а отдельно Ольгу Трофимову, которую не наградили, — потому, наверное, что она все это безнадежное дело организовала, собрала, отредактировала…
Я там с «Вредной профессией» проект художественно, так сказать, поддержал, а еще название сборника выдумал, и названия разделов тоже мои. Все случайно вышло. Общались люди через Сеть, перекидывались текстиками. Оказалось, ребятам как раз чего-то не хватало, чтобы сборник оформился. Какой-то малости. Рассказ туда — бац! — как пропыра в это самое вписался.
Ах да — спасибо уважаемому коллеге Мельнику! Стоически перенесшему сами догадываетесь что.
«Сосуды тайн» сейчас не купишь. Раритет.