"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14

Солодкова Татьяна

– Гагара, Гагара, пожалуйста, – шепчет, задыхаясь, – ты такая смелая. Ты даже Филину перечишь. Спаси меня, убей Момота. Я боюсь, что Кулик сам решится. А если Глава узнает, то он его повесит. А ты… А тебя все равно… Тебе уже все равно. Филин тебя не любит, он найдет повод… А так ты мне поможешь. Очень поможешь… – Все это быстро, почти скороговоркой.

Каменею. Стою и не двигаюсь, позволяя ей омывать слезами мои колени.

То, что я сказала вчера в бреду… Да, у меня зубы сводит от того, как устроена жизнь на Птицеферме, и из-за невозможности ничего

изменить. Если бы Олуша решилась, я бы прикрыла ее, сделала то, что отказалась сделать она для меня (хотя в ее случае это не было бы ложью). Я солгала бы и обеспечила ей алиби, рискнула бы. Но сделать все моими руками, чтобы потом…

– А потом ты пойдешь к Филину и сдашь меня, – произношу холодно. Это даже не вопрос, теперь я точно знаю, что так и будет: сдаст не задумываясь, чтобы обезопасить себя.

– Не сдам, не сдам, – плачет Олуша. – Только если он спросит, я не смогу соврать. Но только если спросит…

Мне тошно. Мне дурно.

Мне предлагают отличный способ самоубийства. Прямо как в дешевом бульварном романе: пожертвовать собой, но изменить чью-то жизнь к лучшему. Не можешь переделать весь мир, начни с малого – так, кажется, говорят?

Но пожертвовать собой и позволить себя использовать, а затем выбросить на помойку – не одно и то же. Впрочем, не уверена, что мне в принципе свойственна жертвенность. Во всяком случае, сейчас я испытываю что угодно, кроме жалости.

– Отпусти меня.

– Гагара, пожалуйста…

– Отпусти, – повторяю тверже.

Наконец Олуша понимает, что я не шучу, и разжимает цепкие пальцы. Отступаю, а девушка откатывается на пятки, задирает голову и смотрит на меня ненавидящим взглядом.

О да, покажи свое истинное лицо, бедная мышка.

– Если ты этого не сделаешь, я скажу правду! – вдруг выпаливает, ее лицо краснеет до багрового оттенка. – Скажу, что видела тебя той ночью после убийства Чижа.

– Он был тогда жив, – возражаю.

– Кого это волнует! – Ударяет миниатюрным кулачком по своему колену. – Филин тебя терпеть не может, он мне поверит!

Отступаю еще, пячусь. В груди клокочет и требует выхода истерический смех. Как сильно я ошибалась насчет Олуши и как права была Сова…

Разворачиваюсь и почти бегом вылетаю из кухни. Благими намерениями выстлана дорога в ад, и я только что в этом убедилась.

* * *

На улице ветрено, а я все в том же тонком сарафане. Но не могу пойти к себе – все равно не усну. Эмоции требуют выхода.

Бегу в ночь привычной тропинкой, так быстро, как только могу. Спина завтра расплатится со мной сполна за дополнительную нагрузку, но это будет только завтра. Сейчас мне хочется бежать или плакать – плакать не стану.

Река шумит, разбрасывает холодные брызги, стоит приблизиться. Прыгаю в воду с разбега, не раздеваясь. Ледяная вода – то, что надо, повязку со спины я содрала еще утром.

Ныряю и поднимаюсь на поверхность вновь. Снова и снова, раз за разом, пока мне наконец не удается взять себя в руки.

«Я слишком многим желаю

здесь смерти», – сказала вчера Олуша. И почему я не подумала, что в этом списке следую сразу за Момотом?

* * *

– Эмбер, можно с тобой поговорить?

Как раз отпиваю чай и чуть не захлебываюсь от неожиданности. Нет, не потому, что мать Ника обратилась ко мне, а оттого, каким серьезным тоном она это сделала.

– Конечно, – отвечаю, кое-как не расплескав чай и не уронив чашку.

У моего друга очень красивая мама – жгучая брюнетка с небесно-голубыми глазами. Сегодня она собрала волосы в высокую прическу, открыв длинную изящную шею, и надела платье под цвет глаз, подчеркивающее идеальную фигуру. Не знай я, кто она, ни за что бы не догадалась, сколько ей лет на самом деле.

Мы с ней сидим в креслах по обе стороны невысокого круглого столика из толстого стекла, на котором расставлены несколько плошек с джемом, вазочка с печеньем и три чашки на блюдцах. У Ника дома горячие напитки всегда подаются в чайной паре, что в первое время меня очень удивляло.

– Что у вас с моим сыном? – Взгляд женщины мечется от моего лица к выходу из комнаты и обратно. Верно, Ник сказал, что отлучится всего на минуту.

Мне становится неловко под этим взглядом.

Пожимаю плечом.

– Мы… друзья? – выходит с вопросительной интонацией.

Меня смущает сам вопрос, кажущийся совершенно нелепым. Мы с Ником дружим уже несколько лет, и его матери прекрасно известно о наших отношениях.

– Друзья? – Тонкие брови женщины чуть приподнимаются. Не удивленно – иронично. – И только?

Ясно. Расслабляюсь. Тоже решила, что у нас роман. Почему-то многие так считают: мужчина и женщина не могут быть не разлей вода, если между ними нет сексуальной связи. Бред.

– И только, – киваю на полном серьезе.

Мне становится даже весело. Не хочет ли она поинтересоваться, стоит ли у меня, как и положено в моем возрасте, противозачаточный имплантат?

Но мать Ника не интересуют методы контрацепции.

– Эмбер, пообещай мне, что так и останется.

Моргаю.

Мать Ника – женщина очень утонченная, воспитанная, при ней следовало бы вежливо сказать: «Простите, не совсем поняла, что вы имеете в виду». Однако теряюсь от неожиданности и брякаю первое, что приходит в голову:

– В смысле?

Собеседница едва заметно морщится.

– В прямом, – отрезает. Вроде бы мягко, но в то же время с нажимом. – Ник все больше увлекается тобой. Эмбер то, Эмбер то-то…

– Мы много времени проводим вместе. – Все еще не понимаю, хмурюсь.

– Вот именно! – с жаром выпаливает хозяйка дома, затем подается вперед, протягивает руки и берет мои ладони в свои. Мои ногти коротко острижены и не накрашены, как у мужчины, у нее – длинные, идеальной формы, с цветным покрытием. – Эмбер, девочка моя, я очень тебя люблю. Ты замечательная. Но я очень боюсь, что мой сын ошибется. Я хочу, чтобы он связал свою жизнь с девушкой из приличной семьи, чтобы…