"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Думайте… А мне сейчас нужно будет съездить в Марсель — Кива передал опий. Хотите? Мы можем поехать вместе — развеетесь, отвлечетесь. Граф дал слово — он будет ждать. Не сомневайтесь, он даже не подойдет к Франсуа.
— Я поеду с вами, но только до Божё. Вы — в Марсель, я — в Ло. На пару дней всего. Мне и правда — нужно со стороны… Подумать по-другому, иначе.
— Не мучайтесь так, Мари. Не нужно мне ваших объяснений — я отлично вас понимаю. Не такой уж я черствый сухарь. Просто мысленно отбросьте всё, что мешает интересам Франсуа, это просто… Я заеду вместе с вами в Ло, а потом уже — в Марсель, — вдруг решает он.
—
— А мне нужно решить окончательно — ехать жить в Ло или нет, — соглашается он, — вы будете думать в одной комнате, я — в другой. Посмотрю заодно бумаги — разберусь ли еще? Вообще Ло лучше было бы продать.
— А давайте — я этого не слышала, Дешам? — не верю я своим ушам. И что-то отпускает, я соглашаюсь: — Хотите — едемте.
Вечером я долго не могу отпустить от себя сына. Что-то говорю, вспоминаю, инструктирую…
— Вы будто навсегда прощаетесь, мама, — посмеивается он, — пару дней я точно продержусь — не сомневайтесь. Пора уже спать. Или у вас есть что-то действительно важное?
— Важное есть всегда, но сейчас я донимаю вас простой заботой, — пожимаю я плечами, а внутри тянет и тянет — какое-то тягостное чувство. Недоделанности, недосказанности? Я роюсь в памяти, вытаскиваю свои мысли об истории этого мира, свои страхи, связанные с Франсуа… И решаю сказать о них — почему нет?
— Ну если важное… в будущем никогда не ходите воевать в Россию, — ярко и страшно встают перед глазами кадры из художественного фильма — бредущие по русским снегам разбитые голодные французы, укутанные в бабьи платки.
— Но Россия — наш союзник, — удивляется сын.
— И замечательно. Но если вдруг всё станет наоборот — пообещайте мне, Франсуа, что никогда не будете с ними воевать.
— Наверное, это неправильно, ведь может быть приказ? — сомневается он, а я все никак не могу перестать его обнимать, перебираю волосы, глажу по спине. И он сдается: — Я обещаю вам, мама.
И мы расходимся спать.
В Ло зима, но тоже пока еще без снега и морозов. Сыро, ветрено, а дороги, что ведут на холмы, развезло. Пожалуй, сама я не рискну… И как только мы подъезжаем к замку, я прошу Андрэ, который вышел нас встречать:
— Оседлайте мне, пожалуйста, лошадку. И для себя тоже, если вам не трудно меня сопроводить. Съездим к Раулю — сил нет терпеть! Я немножко побуду с ним, а вы постоите в сторонке, ладно?
— Тогда и я с вами, — вдруг решает Дешам.
— Хорошо, — легко соглашается Андрэ, — скажу, пусть жена пока накрывает на стол. Но на вас куча юбок, мадам, это не дело.
— Пойду пешком и от этих юбок вообще ничего не останется, — нервно улыбаюсь я. Задержка бесит: — Поедем шагом, здесь всё рядом и до темноты еще далеко. Да я и не собираюсь там долго…
На моей лошади удобное дамское седло, сидеть по-мужски здесь не просто неприлично — это скандал. Я с самого начала училась ездить, сидя боком. Рауль нашел мне самое надежное из всех возможных сёдел — с двойной лукой. В таких дамы даже выезжают на охоту. Правда, я сильно сомневаюсь, что участвуют в загоне. Но мне, как и им, просто нужно доехать до места. Пешком не дойти — склоны развезло от дождей.
Впереди едет Андрэ — не спеша, приноравливаясь к моей неторопливой манере езды, а замыкает строй Дешам… Поднявшись до середины склона, мы сворачиваем
— Андрэ!
Тот резко тянет повод, оглядывается… его лошадь пятится, а моя — от неё. Я вскрикиваю и смеюсь, пытаясь удержаться. Но всё съезжаю вниз, и нечаянно резко тяну повод — он единственная моя опора. И тут, задрав морду, моя лошадь вдруг срывается по склону! Удержаться не получается, я валюсь всем телом, нога срывается со стремени… в глаза летит земля… камень! Чей-то страшный крик! Удар в висок, противный хруст…! И темнота… в которой невнятно звучат голоса.
Глава 33
Георгий Шония нашел себя в отцовстве.
Нет, он любил своих мальчишек всегда, но любил как-то… безусловно, что ли? Просто как своих детей. Наверное, так любят многие отцы, редко бывающие дома, но наблюдающие там отрадную картину — дети здоровы, прекрасно выглядят, хорошо учатся, радуются им, охотно отвечают на вопросы о школьных успехах…
Он всегда понимал, что во многом это заслуга Нуцы, но не представлял себе, насколько.
Ему-то как раз с её отъездом стало легче. Не нужно виновато смотреть в глаза или прятать их, не нужно задерживаться, выискивая для себя причины. А теперь, после развода, Нуца будто увезла его вину с собой, освободила от видимого её присутствия. Внутри еще червоточило, противно рылось это неприятное чувство, но глаза его вина уже не мозолила, и за это он чувствовал огромную благодарность к бывшей жене. И облегчение — да.
Приходящая рыженькая работница готовила еду, клининговая компания организовала уборку. В доме было чисто, тихо, но как-то… тягостно и безнадежно что ли? Он опустел, будто вместе с женщиной из него ушла душа.
Георгий было решил, что это временно. Пройдет время, привыкнут мальчишки, и он тоже. Но, будто бы и оставшись с ним по собственному желанию, они молчали. Разговор с отцом сводился к коротким расхожим фразам. Видимой неприязни или прямого бойкота не было, но не было и ощущения семьи — видимость её и только. Георгий постоянно вспоминал об этом, думал, мучился даже, понимая, что всё катится не туда, совсем не туда… Хотел было обратиться за советом к матери, но потом решил, что это дело только их троих.
Методы? А хрен его знает! В его арсенале были только открытость и честность, потому что в прошлый раз это сработало — мальчишки его выслушали и услышали. Вот и теперь — сумеет он максимально честно объяснить свою позицию, сможет помочь им пережить это время? А там кто его знает — может и они ему? Нужно суметь. Иначе, даже если протянут вместе какое-то время, то потом подрастут, уйдут в самостоятельную жизнь и уже отдалятся окончательно и бесповоротно. В лучшем случае — звонки по праздникам.