"Фантастика 2023-200". Компиляция. Книги 1-19

Шалашов Евгений Васильевич

— Владимир Иванович, задег’житесь на несколько минут.

Проводив секретаря Исполкома Коминтерна, товарищ Ленин спросил:

— Как вы считаете, какие госудаг’ства готовы подписать юг’идическое пг’изнание Советской Г’оссии?

— Как я уже докладывал — это готова сделать Австрия. Надеюсь. Георгий Васильевич уже начал работу по своим каналам. Думаю, что скоро наступит очередь и Германии. А там подтянутся Чехословакия с Венгрией.

— А Великобг’итания?

— О Великобритании говорить сложнее, но мне кажется, что полгода или год она будет требовать вернуть ей долги, чтобы сохранить лицо, но после того, как установятся дипотношения

с Францией и Германией англичане тоже начнут прощупывать почву. Англо-саксы прагматики. Долги не получат, а деньгу уйдут в руки конкурентов. Зачем им это надо? Россия — слишком большая страна, чтобы ее просто игнорировать. В следующем году стоит ожидать большого дипломатического прорыва.

Владимир Ильич покивал в задумчивости, а я подумал — почему эти вопросы мне не задал Чичерин? Вероятно, над Георгием Васильевичем тоже довлеют стереотипы. Я для него, хотя и ответственный дипломатический работник (пусть и с особым статусом чекиста), но прежде всего — его подчиненный, у которого начальнику не стоит просить делать предсказания будущего. А вот для Владимира Ильича я еще и разведчик, а значит — и аналитик, способный делать какие-то прогнозы.

— Еще я хотел вам сказать, но в отсутствии товарища Пятницкого. Это я сам предложил встг’етиться в моем кабинете, —заявил вдруг товарищ Ленин. Увидев мои удивленные глаза, пояснил: — Я уже давно обратил внимание, что для вас слова: миг’овая революция, Коминтерн действуют как кг’асная тряпка на быка. Если бы вы беседовали с Иосифом Аг’оновичем наедине, то натвог’или бы бед.

Ну вот, впору развести руками, но не стану. Товарищ Ленин, выступающий за мировую революцию давно обратил внимание на то, что один из руководящих сотрудников ВЧК, работающий в данный момент за границей, плохо относится к идее мировой революции! Да я бы, на месте Председателя Совнаркома такого работника давно бы уволил. А кто-то другой, на моем месте, уже бы и расстрелял. Просто так, на всякий случай, чтобы не вредил делу мировой революции. А про какие беды говорит Ленин? Драться бы я с Пятницким не стал, но нахамить бы нахамил.

Я не стал бить себя ногой в грудь, кричать, что на самом-то деле я сам готов нести в себе огонь революции по странам и континентам, а спросил:

— Владимир Ильич, как же вы меня терпите?

— Как любого ног’мального националиста, — Увидев, как моя челюсть упала на колени, Владимир Ильич поправился: — Нет, пг’именительно к вам это непг’авильный термин. Вам больше подойдет слово патг’иот… Не тот, квасной, а тот, для котог’ого идея сильного государства важнее, нежели идея мирового братства трудящихся. Такой патриот, как у Некрасова.

— Здесь вы правы, Владимир Ильич, — не стал я спорить. А как тут поспоришь? Я ведь и в самом деле националист, только в хорошем смысле. Уважаю все нации, но свою-то уважаю больше остальных.

— Еще я подозреваю, что в доставке ог’ужия для ирландских г’еволюционеров главную г’оль сыграли вы, а не Наталья Андг’еевна. Наталья Андг’еевна просто не имеет ни ваших возможностей, ни вашей хватки. Я бы еще допустил, что ей мог помочь ее отец — граф Комаровский, но тот не станет оказывать помощь ирландцам. Так что, это вы.

— Владимир Ильич, тут вы тоже правы, — согласился я. — Я действительно помог закупить оружие, переправить его через океан. Просто здесь совпали интересы Коминтерна, и мои интересы как дипломата и чекиста. Если ирландцы сумеют отстоять свою республику, то англичане будут покладистее. В

тоже время — через Ирландию можно организовать сбор информации по Британской империи. В идеале — сломать эту империю, но для этого потребуется время. Единственное, о чем попрошу — не спрашивайте подробности. Вы — один из немногих людей, которым бы я не хотел врать, а говорить всю правду пока рано.Могу лишь сказать, что это не в ущерб моим основным действиям. И не в ущерб тем деньгам, которыми я распоряжаюсь.

— Подг’обности мне неинтересны, да и не нужны, — покачал головой Ленин, а я мысленно перевел дух. Уж так не хотелось рассказывать о жулике Семенцове и его миллионах. Встав со стула, Владимир Ильичи прошелся по кабинету. — Вы говорите, что интересы совпали. Видите, как интег’есно сложилось. Вы, противник миг’овой революции пог’аботали на ее благо. Так что, отвечая на ваш вопрос — как я вас терплю… Все просто. Нужно давать вам такие дела, которые не пг’отиворечат вашим убеждениям. В этом случае вы способны на многое. Впрочем, я даже не сомневаюсь, что если вам отдадут пг’иказ, противог’ечащий вашему неприятию мировой революции, то вы его выполните.

— Владимир Ильич, я вовсе не противник мировой революции в общем смысле, — попытался я сформулировать свою точку зрения. — Я считаю, что Россия поведет весь остальной мир к революции, но вначале нам самим нужно крепко встать на ноги. Я прожил на Западе почти год и сделал такой вывод — на Западе любят успешных. Считаются с сильными и богатыми, а не со слабыми и бедными. Простите, вспоминается борьба между «нестяжателями» и «иосифлянами». Иосиф Волоцкий считал, что богатство для церкви это не самоцель, а инструмент для сотворения добра. Богатая церковь способна на многое, а бедная нет. И с богатыми сильные мира сего больше считаются, нежели с бедными. Советская Россия должна стать образцом для подражания. Если мы станем сильными, промышленно развитыми, то они сами прибегут к нам.

— Пг’ибегут? — насмешливо спросил Ленин. — Капиталисты пг’ибегут к нам, чтобы расстаться со своими богатствами? Да они сделают все, чтобы удержать и деньги и власть при себе.

— Капиталисты все-таки составляют меньшинство населения, — рассудительно сказал я. — Если простые рабочие Запада увидят, что наши рабочие и крестьяне живут лучше, чем они, то прибегут. Наша задача — направить их на верный путь и указать дорогу. (Ну вот, опять неверно сформулировал! Получается, что мы все-таки направляем и указываем?) Вернее так — мы убедим весь мир, что наш путь правилен, потому что мы по нему идем. А капиталисты сами пожелают расстаться со своими капиталами. А те, кто пожелает не сразу… Ну, этих мы вместе с товарищами по классу из западных стран попросим. Попросим очень вежливо, а разве вежливым людям можно отказывать?

Владимир Ильич посмотрел на меня и засмеялся. Потом спросил:

— Вы намекаете, что добг’ым словом и кольтом можно добиться гог’аздо больше, нежели одним лишь словом?

А я почему-то думал, что эта поговорка из более позднего времени. Вишь, а она уже и здесь известна.

Неожиданно, Ленин подошел ко мне и положил руку на плечо. Это было так неожиданно, что я замер.

— Вам, дог’огой товарищ Володя, нужно еще учиться и учиться… Вам надо учиться скг’ывать собственные эмоции и интересы. Куда это годится, если вас можно так легко пг’очитать и манипулировать? Если вас так легко пг’овести, то какой же из вас госудаг’ственный деятель? Учитесь, вг’емя у вас еще есть.