"Фантастика 2023-200". Компиляция. Книги 1-19

Шалашов Евгений Васильевич

— А почему именно я? — удивился я.

— Требуется, чтобы о наших намерениях доложил дипломат, но не наш, а именно ваш. Вы, хотя и числитесь начальником торгпредства, но при этом являетесь сотрудником министерства — то есть, вашего наркомата иностранных дел. Стало быть — вы советский дипломат.

Типа — официально не французы выражают желание заключить дипломатические отношения, а именно мы? И предложение повезет дипломат государства, с которым нет дипломатических отношений? Ну и ну… А у меня и тут дел немерено, да и Наташка беременная. В принципе, могли бы телеграфом отправить свое сообщение, но если надо ехать, то съезжу.

— Когда ехать?

—

Я думаю, сразу же после того, как я доложу правительству. Значит — дня через три. Вам доставят официальное уведомление, но не от правительства Франции, а лично от меня. Еще вам дадут черновик будущего договора.

— Хорошо, — покладисто кивнул я.

Секретарь министерства иностранных дел позволил себе улыбнуться:

— Понимаю, месье Кустов, со стороны все это выглядит странно, но везде свои правила. Разорвать дипломатические отношения всегда легче, нежели их потом восстанавливать.

Хотел сказать, что мы-то не разрывали дипломатических отношений с Францией, это французы, вкупе с англичанами, американцами и прочими консулами и посланниками удрали из Петрограда в Вологду, а потом рванули на север, к Чайковскому. Но я поступил как настоящий дипломат, понимающий, что от взаимных обвинений мало прока. Промолчал.

Возникла мысль сообщить Бертело о своих опасениях касательно Савинкова, стремящегося помешать переговорам, но тоже промолчал. Допустим, секретарь отнесется к моим словам серьезно, на поиски эсера помчатся и полиция, и тайные службы, и Бориса Викторовича отыщут. Арестовывать его не станут, а уж выдавать Советской России — тем более. В лучшем случае — предложат покинуть Францию, а коли тот не поймет, то просто выдворят куда-нибудь на границу с Германией. И что потом? Ищите террориста по всей Европе, а Артузов, небось, уже Дзержинскому предложил свой план по возвращению на родину ее заблудшего сына.

Я уже решил, что настала пора откланяться и бежать в торгпредство, готовить шифротелеграмму в Москву, но секретарь опять о чем-то заговорил, а переводчик принялся переводить:

— Господин Кустов, в период существования Российской империи вы являлись ее подданным?

— Естественно, — удивился я такому вопросу.

— И у вас имелся паспорт подданного империи?

— Паспорта у меня не имелось, — удивился я еще больше. — До великой войны я учился, потом война, революция и мой паспорт подданного империи оказался не нужен.

— А какие у вас имеются документы, подтверждающие, что вы являлись подданным империи?

— При себе никаких. В Москве, в моем кабинете, лежит Солдатская книжка, — сообщил я, потом вспомнил. — Есть еще аттестат об окончании учительской семинарии.

Переводчик посмотрел на меня с нескрываемым интересом и, как мне показалось, с симпатией. Точно, парень из офицеров. Уже от себя он спросил:

— В каком вы звании?

— Войну начинал вольноопределяющимся, рядовым, закончил прапорщиком. По-вашему — вторым лейтенантом.

Про прапорщика я опять немного соврал. Не видел я приказа о присвоении звания, звездочки не обмывал, но хуже не будет.

Переводчик и секретарь заговорили между собой. Говорили быстро, поэтому я понял немного — только то, что я закончил учительский коллеж и являюсь офицером.

— А зачем вам детали моей биографии? — поинтересовался я.

Опять обмен фразами между переводчиком и секретарем, и я услышал:

— Министерству иностранных дел увеличили квоту на представление иностранных граждан к ордену Почетного легиона, по одному из крестов велся спор — наградить ли кого-то из дипломатов Англии или из дипломатов Испании?

Но мы решили, что награжденным станете вы. Благодаря вам уменьшилось количество обращений в МИД из-за долгов России перед французскими гражданами. Ваше торгпредство заплатило изрядную сумму налогов и таможенных пошлин в казну республики. Смущало только, что РСФСР не имеет юридического признания, но если вы являлись подданным Российской империи, тем более, если вы сражались против нашего общего врага, то в представлении на орден будут указаны ваши прошлые заслуги, а не нынешние.

Меня решили наградить орденом Почетного легиона из-за обращений «обманутых вкладчиков»? Простите, в такое я не поверю. Не бог весть какое достижение, а если уж кого-то и следует наградить, так Семенцова. Правда, вначале его нужно посадить за мошенничество. Отсидит лет пять-шесть, а потом уже можно и награждать. Вполне себе в духе Франции. У Виктора Гюго есть нечто подобное — матроса вначале награждают за подвиг, а потом расстреливают [134] .

Что-то французское министерство затевает. Или все проще, и Франция решила показать свою самостоятельность перед другими великими державами? Мол — смотрите-ка, какие мы храбрые. Мы раньше всех Советскую Россию признаем, а еще и советского дипломата орденом наградим. Вот это, кстати, больше похоже на правду.

134

Виктор Гюго. Девяносто третий год.

— Мы решили узнать — примете ли вы орден Почетного легиона или вам нужно получить разрешение Совнаркома? И на чье имя выдавать диплом? На Кустова или на Комаровского?

Не слышал, чтобы существовал закон, запрещавший гражданам РСФСР получать иностранные награды. Стало быть, я ничего не нарушу. И делать удивленные глаза, узнав, что чиновникам МИД известно о моей перемене фамилии, тоже не стану. Муниципальные служащие, регистрирующие наш брак с Натальей и сообщили.

Другой вопрос — а обязан ли я носить розетку ордена, как это положено по статуту? Вон, Познер на телеэкране регулярно демонстрирует свое кавалерство. Впрочем, я не гражданин Франции, стало быть, не обязан.

— Для награждения орденом Почетного легиона разрешение правительства не требуется, — ответил я. — А на какое имя выписывать мой диплом — решайте сами. А я лично, почту за честь стать кавалером ордена.

Наконец мы раскланялись, и я вышел, испытывая нешуточное облегчение. Подспудно ожидал какой-нибудь пакости, а вместо этого узнал, что к ордену собираются представлять. Вроде бы, в наградах есть какая-то пошлость, но все равно — было приятно. А уж как граф Комаровский обрадуется! Да из-за одного этого стоит крест принять. Завистников, разумеется, у меня прибавится и здесь, и дома, но их все равно хватало.

Спустившись вниз, уже на самом выходе принялся думать — за что мне хвататься? Шифрограмму вначале отправить или хвататься за телефон, звонить в Брест, чтобы выяснить — ушел ли пароход с нашими «военнопленными»? Впрочем, вначале составить телеграмму, отдать шифровальщику, а с пароходом пока не горит. Если что-то пошло не так — Никита сообщит.

— Милостивый государь, задержитесь на минутку! — услышал я голос. Вроде бы, даже и знакомый? Обернувшись узнал моего старого знакомца по Крыму и, в какой-то мере, моего коллегу — начальника контрразведки барона Врангеля, а потом и генерала Слащева, капитана первого ранга Келлера. Он был не в мундире, а в штатском костюме.