"Фантастика 2024-118". Компиляция. Книги 1-27

Ильясов Тимур

— Прыгайте! — в отчаяньи кричу супруге я, бросив затею с трубой, понимая, что и этот способ спасти семью не выдерживает никакой критики. Пропасть между лодкой и причалом составляет уже метра два. И немыслимо даже представить, чтобы беременная супруга смога бы перепрыгнуть подобное расстояние, удерживая двух детей на руках, при том что прыгнуть самим у девочек никак бы не вышло.

Тем временем яхта, взревев двигателями, дает передний ход и начинает отплывать в море, двигаясь параллельно причалу. Супруга же, не отрывая от меня взгляда округлившихся от удивления глаз, начинает двигаться к дальней оконечности пирса, напоминая

своим видом безвольную марионетку, движимую кукловодом, пытаясь тем самым держаться рядом с отплывающей яхтой, вероятно надеясь, что произошло недоразумение и что сейчас все лучшим образом разрешится.

??????????????????????????

Я вижу, что причал оборвется метров через десять. Лодка же неумолимо набирает обороты, ускоряя темп. А первые ряды серой массы голодных тварей несутся, обгоняя и перепрыгивая друг друга, заполнив тем временем пирс почти до середины и оглашая округу мерзкими скрипящими воплями, от которых свербит в ушах и стынет кровь в венах.

В моем распоряжении, кажется, остаются считанные мгновения. И все! Мгновения, которые могут разрезать мою жизнь пополам и лишить самого дорогого, что у меня есть. Мгновения, разделяющие мрак и свет. Зло и добро. Надежду и отчаянье.

Будто зверь, загнанный в ловушку, я рывком оборачиваюсь в сторону мужика, который невозмутимо сидит в кресле рулевого спиной ко мне и, кажется, насвистывает мелодию глупой попсовый песенки. В моей груди разбуженным вулканом клокочет ярость, готовая немедленно разорвать мужика в клочья. Мои руки нервно сжимаются и разжимаются. Мышцы звенят в неимоверном напряжении. Скулы на лице стискиваются, заставляя зубы натужно скрипнуть. А в голове вихрем проносятся лихорадочные, обрывистые мысли, в то время как воспаленное сознание пытается зацепиться хоть за одну удачную идею о том, как я могу воспользоваться этими утекающими, будто песок сквозь пальцы, десятью секундами.

Оглядев застилаемым белой пеленой взглядом небольшую палубу, и не найдя ничего, чем можно было бы вооружиться, я с сиплым ревом бросаюсь на мужика, обхватив трясущимися руками его толстую морщинистую шею, выглядывающую, будто у индюка, из под широкой горловины плаща…

Штурвал

— Ува…жмммм…ый…, - сдавленно хрипит он, выпустив штурвал, вскинув руками и сбросив шапочку из фольги. А потом жесткими мозолистыми пальцами хватается за мои кисти и принимается освобождать свою шею от захвата.

Я же истошно реву, брызгая слюной, будто раненый бык, пытаясь удержать сцепку. Однако как бы я не давил, мои пальцы поддаются сопротивлению и проскальзывают, проигрывая силе рук противника. Лысая макушка мужика больно тычется мне в лицо, ударя в нос мерзкой вонью давно не мытой человеческой плоти и гнилых зубов, вперемешку с запахами машинного масла и дешевых сигарет.

Когда мои пальцы почти расцепляются, то я решаюсь на еще один отчаянный трюк. Я сбрасываю онемевшие кисти с его шеи и захватываю ее в кольцо правой руки, крепко прижимая тыльной стороной локтя голову мужика к своей груди. И одним рывком сбрасываю мерзавца в сторону, скидывая с капитанского кресла и тем самым опрокидывая на палубу. Мужик со стоном падает, а следом раздается глухой удар, словно с размаху ударили увесистой деревянной палкой о ствол дерева. Готовый продолжить поединок, я бросаюсь к нему, теперь лежащему на спине, удивленно смотрящего на меня,

и замечаю, что на краю бортика виднеется небольшое красное пятно. И понимаю, что при падении тот поранился, ударившись головой о край лодки.

В неистовом бешенстве, не в состоянии контролировать кипящую во мне злость, я хватаю его за фалды плаща и принимаюсь яростно трясти, вдалбливая голову об жесткое покрытие палубы, слыша как верхние пуговицы плаща трещат и отскакивают, будто жареный попкорн на сковородке. Он же хрипит, пытаясь что-то сказать мне, и закатывает глаза. А мерзкая улыбочка наконец стирается с его широкого морщинистого лица.

Дернувшись всем телом, он перестает шевелиться. А красное пятно жирным томатным кетчупом разливается вокруг его головы, образовывая кровавый нимб, быстро увеличивающийся в размерах.

Когда кровь подступает к моим ботинкам, я заставляю себя остановится, и брезгливо отхожу от тела. Обернувшись в сторону отдаляющегося в сторону причала, я вижу, что шансы спасти семью, несмотря на утерянное время, остаются. Яхта продолжает плыть параллельно пирсу, двигаясь мимо самого дальнего его окончания, там, где семья все еще сможет запрыгнуть в лодку, если у меня получится найти способ как можно быстрее приблизить яхту вплотную к причалу. И если к тому времени беснующаяся орда тварей, несущаяся в считанных десятках метрах от них, не доберется до добычи.

— Все хорошо! Соберись! Я сейчас лодку поставлю ближе и вы прыгнете! — кричу я жене, которая стоит с детьми у самого кончика пирса, смотрит мне в глаза и, кажется, плачет, по-детски часто кивая головой в ответ на мои призывы, наивно веря в правдивости моих слов.

Однако яхта, за время нашей короткой, но яростной битвы с поверженным мужиком, отдалилась от причала слишком далеко, расширив на несколько метров обрыв между лодкой и кромкой пирса, что выходит далеко за пределы дальности прыжка беременной женщины с двумя малолетними детьми на руках. Поэтому я, не раздумывая, решительно кидаюсь к штурвалу и натыкаюсь на незнакомую панель управления с огромным колесом руля посередине, окруженным четырьмя приборами неизвестного мне назначения и двумя также непонятными выступающими справа рычагами.

Повинуясь первому инстинктивному порыву человека, имеющего опыт вождения автомобиля, я до предела выворачиваю круг руля вправо, опрометчиво надеясь, что лодка, так же как и машина, тут же послушно повернет в нужную сторону. Но ожидаемой реакции от яхты не следует. Она лишь едва заметно корректирует курс, качнувшись вправо, но продолжает плыть слишком далеко от пирса.

— Сейчас! Сейчас! Я все сделаю! — кричу я жене не оборачиваясь, в попытке приободрить ее и поддержать веру в свои возможности, а сам, закусив до боли губу, судорожно осматриваю приборы в попытке понять, что мне нужно сделать.

Моё внимание снова привлекают пара рычагов, похожие на те, чем оборудованы современные самолеты. Я вспоминаю сцены когда-то просмотренных фильмов, где пилоты поднимали подобные рычаги вверх, чтобы увеличить тягу двигателей, и вниз, чтобы сбросить их мощность. Поэтому я, почти не надеясь на успешный результат, до упора отвожу оба рычага к полу.

В ответ раздается громкий щелчок, двигатели на мгновение замирают, а потом, дернув корпус яхты, взрываются ревом и, преодолевая сопротивление накопленной инерции движения лодки, принимаются толкать ее в противоположном направлении.