"Фантастика 2024-120". Компиляция. Книги 1-24

Сухов Лео

— Дайте-ка угадаю. Экспонат сохранила Гера, — хмыкнул я.

— Как напоминание об очередной измене Зевса, — кивнул Гермес.

— А кого убили этим кинжалом? — я склонился над подставкой, на которой лежал острый клинок, похожий на кухонный нож.

— Правильный вопрос: кого разделывали? — поправил Гермес. — Атрей убил своих племянников, разделал, приготовил из них жаркое и скормил своему брату.

Я промолчал. Внезапно оленья голова, висящая на стене, зашевелилась, помотала рогами и не очень внятно проблеяла:

— Нет больших мучений, чем я испытал!

— Хочу ли знать… — проворчал я, вздрогнув от неожиданности.

— Актеон, —

ровным голосом произнёс Гермес. — Недомерок, который подсматривал, как купается Артемида. Но ему этого показалось мало. Он попытался овладеть ею. Артемида превратила Актеона в оленя, и его загрызли собственные охотничьи собаки. Моя сестра посчитала его смерть слишком милосердной и… оживила его. Частично. Но достаточно, чтобы он жил в этом состоянии вечно и помнил о своём наказании.

— Сыграем! Споём! И спляшем! — завопил кто-то у меня над ухом. Я обернулся, на автомате врубив энергетические доспехи. Изнанка знает откуда, на меня выскочила… кожа. Сверху она была человеческой — при жизни у мужчины была пышная шевелюра и борода. А вот ниже пояса всё заросло густой животной шерстью. Ноги были вывернуты коленями назад, внизу болтались копыта, словно два грузика. Кто-то освежевал сатира? Я аккуратно отступил, и кожа взмахнула руками-тряпочками и запела заунывную балладу, слегка приплясывая.

— Заткнись, — гаркнул Гермес и пришпилил кожу к стене кинжалом Атрея. — Аполлон считает, что у него шикарное чувство юмора. Как жаль, что он ошибается.

— За что он так с бедолагой? — я кивнул на кожу, которая замолкла, но продолжала подёргиваться в такт неслышимой музыке.

— За уязвлённое самолюбие, — Гермес усмехнулся. — Марсий вызвал Аполлона на музыкальное соревнование. Они играли на арфах… или на лирах. Не разбираюсь в музыкальных инструментах. В общем, на чём-то они играли. Аполлон почти продул, но обманом всё-таки выиграл. Содрал с Марсия кожу и заставил её петь и плясать. Он потом её постоянно в Храмы таскал — показывал прихожанам. Так сказать, в назидание.

Светло-жёлтая нить, будто насмехаясь, закручивалась вокруг экспонатов и вынуждала меня бродить по залу, как по лабиринту. Я распутывал её сантиметр за сантиметром, продвигаясь к цели. Заняло больше часа, чтобы, наконец, нить привела меня к кровати странного размера. Для человека среднего роста она была очевидно мала. Стоп. Я пригляделся. Нить заканчивалась не у кровати, а чуть дальше, в тёмном углу, где застыла нелепая перекошенная фигура. Я прищурился, пытаясь её рассмотреть, и в этот момент фигура зашевелилась и вышла на свет. Она сильно хромала, переваливаясь с бока на бок, и натужно хрипела. Бледной, обескровленное лицо не выражало ни одной эмоции. Это был мужчина. Он приблизился к кровати и любовно погладил её бортики. Когда он наклонился, его голова… отвалилась и упала на серые простыни. Мужчина поднял голову и приладил её на место.

— Знакомься, Прокруст. Сын Посейдона, — представил его Гермес. — Был чрезвычайно гостеприимным разбойником. Приглашал гостей, выделял им отдельную кровать. Если она была слишком большой, то Прокруст бил по ногам гостя, пока они не становились необходимой длины. А если кровать была слишком маленькой — он отрезал лишнее. Посейдону не понравилось, что сын порочит его имя. У Зевса получаются герои или Боги, а у него — никчёмный преступник. Так что Посейдон уложил Прокруста на Прокрустово ложе. И вот уж странности — сперва это ложе было огромным и Посейдон раздробил ноги Прокруста. А потом ложе внезапно уменьшилось, и Посейдон отрубил лишнее —

голову. В итоге сынка Посейдона сделали смотрителем музея.

— А он принадлежит Зевсу? — уточнил я.

— Музей? Нет, я же говорил, Зевс его ненавидел.

— Нет, Прокруст.

— Что за чушь, — Гермес состроил презрительную гримасу.

— Но Грозовая Жемчужина привела меня к нему. Нить заканчивается в нём.

— Так и знал, пустая трата времени, — разочарованно вздохнул Гермес и без какого-либо прощания испарился. Просто свалил, бросив меня в божественном музее, рядом с поющей кожей сатира и стенающей оленьей головой. Дурдом.

— Господину нужна помощь? — прошелестел Прокруст. Его ноги ниже колена были… мягкими. Более подходящее слово сложно подобрать. Они сминались, как резина, и собирались гармошкой. Кажется, я слышал, как скрежетали осколки костей где-то под слоем мышц. Голова так и норовила свалиться с плеч.

— Ты видел Зевса? — спросил я.

— Давно, — прошептал он. — Триста лет назад. Или четыреста. Очень давно.

— Ты поклялся ему в верности? Стал фамилиаром?

— Нет. Он смотрел экспонаты. Ему понравилось.

Я задавал наводящие вопросы, пытаясь найти связь между Зевсом и Прокрустом, но без толку. Изуродованный разбойник твердил одно и то же. Зевс посетил музей единственный раз, очень давно. Он ничего ему не говорил. Прокруст не покидал своего угла. Я «перезагрузил» Грозовую Жемчужину несколько раз — выключил-включил, но результат не изменился. Светло-жёлтая нить проникала в солнечное сплетение Прокруста и не покидала его тела. А что, если?.. Хочешь спрятать что-нибудь хорошо — спрячь на самом видном месте. Я прикрыл глаза и включил сканирование. Сразу же получил энергетический щелбан по лбу — сработала защита. Кто-то очень не хотел, чтобы я заглянул внутрь Прокруста. В теле разбойника был спрятан крошечный артефакт. Я не мог рассмотреть его форму — мешал защитный барьер. Я направил поток магии, чтобы пробить его, но Прокруст завизжал от боли:

— Пожалуйста, пощадите! Больно! Больно! Жжёт!

Конечно, можно вызвать Гермеса и вскрыть Прокруста, однако интуиция подсказывала мне повременить. Сначала необходимо изучить вопрос подробнее. Что делает спрятанный артефакт? Как его безопасно достать? Зачем Зевсу так изощряться?

Возможно, кто-то его подсиживал — планировал свергнуть с Олимпа и занять тёпленькое место Громовержца. Мог ли в этом быть замешан Гермес? Будто мало мне своих проблем… Если мои подозрения верны, то я не могу никому доверять. Пусть я останусь для Богов бесполезным человечком, которого они наняли для отвода глаз. А я пока подчищу греческие Данжи и разберусь, что же происходит на Олимпе.

Глава 17

Отслеживание второй нити я отложил до лучших времён, а точнее — до момента, когда поднимусь на восьмой ранг и открою шестую, седьмую и восьмую ранговые способности. В идеале мне бы потянуть время, пока я не приближусь вплотную к десятому рангу. Поразмыслив, я решил, что всё сложилось прекрасным образом — Перун не сможет вставить палки в колёса, потому что в Греции властвуют олимпийцы. Если он косо посмотрит в мою сторону, это спровоцирует международный скандал. Не из-за того, что я невероятно важен для греческих Богов, а потому что они не терпят чужой наглости. Воодушевлённый этой мыслью, я покинул божественное измерение. Ну, попытался. Потому что Гермес, зараза, так и не рассказал, как мне курсировать между реальностью и Олимпом. Да чтоб его Изнанка сожрала!