"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
У союзников восемьдесят девять военных судов, включая пятьдесят пароходов. У Черноморского флота сорок пять судов и одиннадцать пароходов. Даже при таком раскладе кое-какие шансы у нас имелись. Компромиссный план от Корнилова: флот рассредоточивается в Одессе и Николаеве. Старые корабли затопить, прикрывая ими фарватер, а более новые и быстроходные покидают Севастополь и начинают рейдерствовать, нападая на вражеские транспортники, атакуя уязвимые базы на побережье.
И все могло получиться, но Меншиков скомандовал иначе, послав гибельный для флота приказ: «Затопить!». Корнилов спорил, убеждал, предлагал ввести корабли в бой. В ответ «сухопутный» (кавалерийский) адмирал заявил адмиралу
Думаете, на этом потопление завершилось? Если бы. Осенние шторма частично разрушили все эти «преграды», и в начале декабря того же года пришлось затопить корабль «Гавриил» и корвет «Пилад». В феврале нового, 1855-го идут на дно «Двенадцать апостолов», «Ростислав», «Святослав», «Кагул», «Месемврия», «Мидия». В общей сумме пятнадцать самых крупных судов Черноморского флота пали жертвой чьей-то бездарной ошибки. Оставшиеся корабли затопили уже после оставления Севастополя. А ведь если бы кто-то как следует подумал головой, то передо мной на столе в форте не лежал бы лист с таким текстом:
«Севастопольская оборона продлилась 349 дней – с 25 сентября 1854 г. по 8 сентября 1855 г. Русские войска под командованием вице-адмирала В. А. Корнилова (до 17 октября 1854 г.), а после адмирала П. С. Нахимова (до 10 июля 1855 г.) героически обороняли город. После исчерпания всех возможностей обороны южная часть Севастополя была оставлена».
Испугался альминской неудачи Меншиков, и пошло-поехало дело под откос…
Кстати, об Альме. По мнению Петрова, именно в этом сражении наши враги, скорее всего, попытаются преуспеть более обычного и одним мощным броском прорвать оборону и завладеть городом. Вот этих-то «прорывников», скорее всего, и предстоит встречать мне и моему Отряду. Притом на подготовку у нас времени было непонятно сколько, зато неизвестности хоть отбавляй.
В нервозном ожидании приходилось жить дальше, хрипло рассказывая очередной порции записавшихся к нам солдат и офицеров (а таких все больше и больше) устройство и принцип действия диковинного оружия. Видел бы меня сейчас Докучаев, когда я, словно попугай, повторял уже когда-то сказанное им, тыкая указкой в «люську»:
«– …Ствол пулемета, скрытый внутри кожуха, неподвижен. В передней части его внизу имеется боковое отверстие, через которое часть пороховых газов проходит в помещенную под стволом газовую камору раньше, нежели пуля успеет вылететь из ствола; эти газы толкают назад находящийся в каморе поршень… У вас есть вопрос, рядовой Достоевский?
– Так точно. Почему в… диске только сорок семь патронов? Я уверен, что можно разместить и больше…»
Хороший вопрос. В самом деле, почему? Почему бы сразу авиационные «Льюисы» мне не прислать? У них-то боезапас поболе [264] . Или еще лучше пулемет Дегтярева. А парочку «Утесов» слабо?..
Замечтался я что-то. Но Достоевский верно говорил. «Люську» он, кстати, одним из первых освоил и «максимом» тоже живо интересуется. Так у пулеметной команды моего Отряда появился деятельный командир, быстро завоевавший уважение солдат и чин прапорщика. И о своем петрашевском прошлом он воспоминать не любит. Царская каторга – место действительно страшное, раз уж разделяет жизнь на до и после.
264
Имеется
Еще один сюрприз прибыл из Питера в мае. Из петербургского Ракетного заведения в Севастополь доставили шестьсот двухдюймовых ракет системы Константинова. Довез их до города обоз в сопровождении поручика Щербачева, фейерверкера и четырех нижних чинов, знающих, как с ракетами обращаться.
Ракеты – это хорошо, но «катюшу» бы сюда или «Горыныча» для большего эффекта. В «моей истории» от питерских ракет при обороне Севастополя проку было мало. С четвертого бастиона ими несколько раз обстреляли неприятеля, не причинив тому ущерба. После ракеты сдали в склад, расчеты заняли места у обычных пушек.
О недостатках ракет забывать тоже не следует. Заряд слабый, кучность попадания низкая. Но и эту проблему, кажется, в Питере решили. Едва вместе с Герасимовым новоприбывшие «ракетчики» начали доставать из ящиков железные трубки и направляющие, настроение у меня улучшилось. Не «катюша», конечно, но тем не менее получился десяток 22-ствольных ракетных станков на конной тяге. Вышла эдакая конно-ракетная артиллерия. По кораблям вражеским из такой не особо постреляешь, а вот в рядах пехоты союзников переполоху они наделают изрядно.
Ракетам оставалось лишь ждать начала войны. И хотя она тогда пока еще не была объявлена, кое-кто, словно чувствуя ее приближение, подводил общие итоги, заставляя других участвовать в обсуждении.
Глава 5
«– А знаете, отчего все наши беды?
– Отчего, ваше высокопревосходительство?
– От нашей мягкости и уступчивости. Мы слишком уж терпеливы к всевозможным болтунам и заговорщикам. Жалеем их, а надобно бы вешать, вешать, вешать!..»
Казалось, от нахлынувшего гнева мой новый «начальник» князь Меншиков тогда буквально почернел. А может, всему виной сентябрьская погода и застарелая подагра? Или минувшая дипломатическая неудача с турками? Или извечная история с «глухими тетерями»? Князь имел отвратительную привычку здороваться с войсками чуть не вполголоса, и часто случалось, что, ничего не расслышав, солдаты хранили молчание. Как бы то ни было, начальник Главного Морского штаба, однажды в очередной раз вызвав меня к себе в Екатерининский дворец, начал длинное рассуждение о необходимости ужесточения наказания в Российской империи для политических и прочих ненадежных. Тем более политобстановка в мире сложная, даже несмотря на то, что, судя по новостям и газетам, пока все шло в привычном мне историческом ключе.
Минуло лето 1853 года. О войне официально не объявлено, хотя наши войска, по распоряжению государя перейдя через реку Прут у Скулян и Леова, вошли в Молдавию и Валахию «в залог доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». Боевые столкновения с частями турецкой армии имеют место быть, но тамошний командующий князь Горчаков особенно не торопился наступать. У него ведь всего восемьдесят тысяч солдат против ста двадцати тысяч турок. И из Петербурга подкреплений не обещали, потому как Австрия и Пруссия могут влезть. Особенно Австрия. Вот от кого Николай удара не ждал, верил ей и ее молодому императору Францу-Иосифу, а тот в это время… писал матери: «Наше будущее на Востоке, и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе…»