"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Он только переодел сухую майку.
— Эти — к тебе? — тревожно спросила Эля.
— Да. Не выходи из дома, не выпускай собаку. При малейшей опасности звони 02. Я постараюсь скоро, но не уверен — как скоро.
Умная женщина, она не сказала «будь осторожен», как героини бесчисленных голливудских боевиков. Не до глупостей.
Во дворе, невидимый с улицы, Егор открыл тайник. «Макаров» скользнул в правый дутик, магазин — в левый. Идти с ними было крайне неудобно, зато при поверхностном обыске вряд ли найдут.
В
— Что надо?
— Батя просил пригласить.
— Едем.
За всю дорогу, от Сельхозпосёлка до задворок обсерватории, оба не проронили ни слова. Шофёр оказался знакомым — один из троицы, что пытались взять на гоп-стоп МАЗ с джинсой и горевал по поводу повреждений на «ИЖ-Комби».
А вот убежище «бати» Егор видел впервые. В принципе, от снимаемой им комнаты на Востоке-1 недалеко, шаговая доступность. Но там — соседи, всевидящие старушечьи глаза сидящих у подъездов пенсионерок, пусть даже зимой их сгоняет с насестов мороз.
«Москвич» несколько раз подкинуло на колдобинах. Дорога между полуразрушенными бревенчатыми домиками, первыми кандидатами на снос, ровностью не отличалась. Лишь один был в приличном состоянии, к нему тянулись от столба электрические провода. Рядом с домом скучал памятный «ИЖ-Комби» с мятым задом, его почему-то не вылечили после удара грузовиком.
— Пройдите в хату.
Блатной даже открыл входную дверь. Ни дать ни взять — швейцар на входе гостинцы «Беларусь».
Внутри было очень накурено. Егор не выдержал и скривился.
— Надымили? Лось! Метнись, открой форточку. А ты поставь стул дорогому гостю.
Урка средних лет двинул к окну, потом вернулся на место — за стол.
«Лось». Почему-то вспомнились забавные фантики, заменявшие в Белоруссии нормальные деньги. Сразу после развала СССР. Будучи юным, он, приезжая сюда с отцом, конечно, не застал их обращение, но часто видел зверинцевый набор под стеклом в качестве сувенира в самых разных местах: белки, зайцы, волки, рыси, медведи, лось, зубр… Если бы их не заменили, а гиперинфляция продолжалась, то скоро бы современная белорусская фауна кончилась, и, наверно, сто миллионов фантиков украсил бы мамонт.
Егор уселся вплотную к столешнице, сознавая плюсы и минусы диспозиции. У двоих напротив, включая Лося, руки под столом, не видно, что они держат. Заточку — ладно, а если пистолет?
Зато им не видны руки Егора, если опустить их тоже.
Интерьер напоминал декорации к фильму «Джентльмены удачи», эпизод «Доцент, червонец давай, керосинку покупать надо». Жильцы выселены, мебель оставлена абы какая, межкомнатыне двери вырваны. Урки приспособили брошенный дом под временный штаб. Электричество не отключено — по обычной советской бесхозяйственности или сами залезли в распределительный щиток. Топилась печь, демаскирующая убежище.
— Сэр Батя и рыцари круглого
Биологический отец сидел справа, сцепив парафиновые пальцы поверх газеты, заменившей скатерть. Затем трое, два из них памятны по инциденту у Борисова. Водитель белого «москвича», подвозивший Егора, стал слева и чуть сзади, подперев стену. Он вызывал наибольшее беспокойство, выпадая из поля зрения.
— Батя, — согласился Нестроев. — Для них. Для тебя — просто папа.
— Хочешь отдать задолженность по алиментам маме за все эти годы? Не возражаю, перешлю сестре.
Среди уголовников почувствовалось движение. Возмущение. Но, скорее, не смыслом слов, а непочтительной интонацией. Едва зашёл, а сразу наехал на «Батю».
— Давай не будем ворошить старые счёты, сынок. Или вернёмся к ним позже. Знакомься, это моя семья.
Одни мужчины. Семья? Как пелось в песенке, «голубая-голубая, не бывает голубей». Не похожи на пидарасов. Разве что все активные, зло подумал Егор.
Одолев первую неприязнь, они поздоровались и представились. Лейтенант попробовал запомнить клички остальных.
— Допустим. Что ты хочешь от меня? Чтоб приезжал сюда чифирить с вами в компании, называть тебя папочкой?
— Не ершись, — тихо ответил Нестроев, называть его Егором Евстигнеевым было невозможно никак, даже про себя. — Всё же выслушай. Мы все сидели. Кроме Гвоздя, не по одному разу. И решили — хватит. Но идти на завод, крутить гайки… Меня не поймут. Да и не возьмут такого.
Он приподнял кулаки, накачанные парафином и испещрённые наколками.
— Жить хотим нормально. Как люди! — вякнул сидевший посерёдке и осёкся под взглядом Бати.
— Поэтому я объявил: никакого баловства с ментами. Ставим только тех, кто не побежит к мусорам. Подобрал парней. Жаль, надёжных мало. Всего четверо да я. У нас много кто был на крючке. Говорков, участковый. Ты его точно знал. Знал?
Егор кивнул.
— Застрелился.
— Ой ли? А вот я думаю — мочканули его. Многовато знал.
Кроме «мочканули», Нестроев почти не употреблял воровских выражений. Наверно, опять хотел казаться перед Егором почти интеллигентом.
— Век воли не видать — завалили капитана, — встрял сзади водитель. — Его пацаны как один говорят — не было ему никакого резону стреляться.
— Видишь ли, там какая интересная штука закрутилась, — продолжил «Батя». — Гаврилыч держал гаражи и стоянки. Все угнанные тачки — его. Взломы гаражей — тоже его. Жил не тужил, пока его пацаны не наткнулись на гараж с чёрной «волгой», такой длинной — с будкой. В ней два кавказских жмура, один с дыркой в балде, второй, наверно, задушенный. Гаврилыч перессал и забашлял мне, мы увезли и закопали трупы. «Волга» поменяла несколько хозяев, пока её не купил какой-то мент, а его из-за руля вытряхнули залётные кавказы.