"Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Высоцкий спел песни из кинофильма Вертикаль, немного военных песен, чуть блатных, и несколько своих романсов, стараясь охватить как можно большую часть аудитории.
Концерт длился недолго. Всего час с небольшим, и поаплодировав Владимиру Семёновичу на прощание, публика потянулась на выход.
Виктор, чуть обождав в холле, чтобы не толкаться в толпе, уже собрался на выход, когда к нему подошёл невысокий сухощавый мужчина в коричневых штанах и белой куртке.
— Прошу прощения. Товарищ Николаев? Произнёс он неожиданно звучным и ярким голосом.
— Да, — Виктор кивнул, узнавая артиста, и пожал протянутую руку. —
— Поверьте я тоже. — Золотухин энергично кивнул. — Слушайте, мы тут небольшим коллективом собрались посидеть… Не составите компанию?
— С удовольствием.
Гулять отправились в кооперативный ресторан Чайка открывшийся на крыше Северного Речного вокзала. Здесь Виктор ещё не бывал, да и не мудрено. За последний год в столице открылись десятки кафе и ресторанов на любой кошелёк, что совершенно уничтожило все очереди на входе, и дало начало довольно жёсткой конкуренции между заведениями. Вот и в Чайке их встретили словно родственников, приехавших издалека, и сразу посадили в небольшой закуток, где официанты уже сервировали стол.
Кроме Золотухина и Высоцкого, был ещё Валерий Янклович — администратор театра на Таганке, Борис Хмельницкий, Леонид Филатов, Алла Демидова, и пяток девиц актёрского вида.
За столом было шумно и весело. Актёры отдыхать любили и умели. Нескончаемым потоком лились анекдоты, которые они рассказывали с великим мастерством, какие-то эпиграммы и шутки. Они быстро перешли на «ты», и довольно свободно общались, когда Леонид Флатов посмотрел ему прямо в глаза испросил:
— А что это наш гость молчит?
— А знаешь, я просто наслаждаюсь фейерверком, в исполнении великих, действительно великих актёров. — Виктор улыбнулся. — Я же простой инженер. А вот пройдёт лет пятьдесят, и что люди скажут о нашем времени? По кому они будут судить? Только посмотрев фильмы с вашим участием и записи спектаклей, они смогут составить представление о времени.
— А как же книги? — Удивилась Алла Демидова.
— Картинку и голос человеку проще воспринимать чем текст. — Пояснил Виктор. — И чем более будет развиваться телевидение и другие средства массовой коммуникации, тем меньше будет роль книги в формировании мировоззрения. И это в целом неплохо, лишь бы в спектакли и на телеэкран не лезла всякая пошлость и глупость. Но к счастью это не моя забота. Я в искусстве не очень-то разбираюсь.
— Ну, простой инженер с такими звёздами не ходит. — Спокойно возразил Золотухин. — Я видел твоё выступление по телевизору, и надо сказать держался ты очень достойно. Я даже грешным делом подумал, что у тебя где-то под сукном актёрское образование. — Он громко рассмеялся.
— Ну, если честно, совсем простых инженеров немного. Это такая особая профессия — конструирование будущего, даже если работаешь на гвоздильном заводе в Ханты-Мансийске.
— Как это будущего? — Борис Хмельницкий даже оторопел.
— Ну вот представьте себе инженера, делающего самолёты. Он вот точно создаёт будущее, на котором будут летать люди. Или инженер-электронщик. Создаёт новые устройства, которыми люди будут пользоваться десятилетиями.
— А ты что создаёшь? — Спросил Высоцкий, который несмотря на приличное количество выпитого, смотрел трезво и уверенно.
— Сказки. — Виктор усмехнулся. — Я предлагаю разные варианты видения будущего, а умные и серьёзные люди выбирают из
— Значит ты непосредственно создаёшь это будущее? — Удивился Золотухин.
— Можно и так сказать. Но знаешь, как правило, предсказание — это не создание будущего, а его констатация. Например, ты видишь, как пуля летит и уже понимаешь, что она прошла мимо мишени. Это предсказание конечно никакое не конструирование, а простая констатация факта. Так и я, в девяноста процентах случаев, лишь констатирую факты. Вот, например, недавно попросили обозначить будущее производства находящегося в старинном здании, с древними станками, и полуубитыми коммуникациями. Ну не выйдет там ничего путного. Станки старые, жрут больше чем выпускают, дорог нормальных нет, и вообще всё плохо. При этом, всё это находится в центре города. Поэтому единственный разумный вариант перестроить всё это в какой-нибудь объект для города. Развлекательный центр, или, например, музей. Заводу вообще не место в центре города. Это имело смысл в начале века, когда рабочие добирались до завода в основном пешком. Так их и строили. Завод, а вокруг посёлок. А сейчас уже нет необходимости. Городской транспорт работает нормально и заводам лучше перебраться на окраины.
— А какое будущее вы видишь у нас? — Спросил Высоцкий.
— Ты действительно готов это услышать, Володя? — Виктор покачал головой. — Я тебя не пугаю, но может всё же что-нибудь про лунный трактор[39]?
Высоцкий, который буквально прошлой ночью начал набрасывать песню про письмо психов на телевидение, словно схватил паралич. Он долго искал рифму к слову реактор, и нашёл как ему казалось оригинальное и смешное словосочетание «лунный трактор» имея в виду знаменитый Луноход.
— Ну уж точно не испугаюсь. — Он упрямо пригнул голову глядя исподлобья.
— Ну-с, тогда ладно. — Виктор кивнул, и налил себе из графина сок. — Давай тогда начнём с тебя. Ты конечно гениальный актёр, и тебе очень нравится поток энергии от зрителей. Он вызывает у тебя эйфорию. А значит в дни, когда нет настоящего куража, его нужно поднять. Например, водкой. — В этот момент Леонид Филатов и Золотухин бросили быстрый взгляд на Высоцкого. Видимо такое уже случалось в театре. — Чуть позже водка станет необходимой и после спектакля, чтобы снять напряжение, а ещё через какое-то время станет непременным атрибутом жизни. И вот как-то ты примешь особенно хорошо вечером, и не сможешь выйти на сцену. И тогда некая мразь предложит тебе один укольчик, который снимет все последствия алкоголя. И ты согласишься, потому что твой администратор будет заламывать руки и бегать кругами рассказывая, какие люди купили билеты, и что это всё натуральная катастрофа. И это всё. Конец. Морфин плавно перейдёт в героин, который уничтожит тебя сначала как личность, а после и как физический объект. Примерно к году восьмидесятому.
За столом воцарилась тишина, которую нарушил Валерий Золотухин.
— Ну а мне чего намеришь, кудесник?
— Тебя, Валера ждёт относительно долгая и очень плодотворная творческая жизнь. Тебя всегда будут окружать красивые женщины, и признание публики. Алкоголем не злоупотребляешь, здоровье у тебя крепкое, алтайское. Так что новый век ещё увидишь. Только проверяйся в хорошей клинике хотя бы раз в пару лет, на предмет раковых болячек глиобластома[40] у нас пока не лечится.
— Прям холодом повеяло. — Филатов негромко рассмеялся.