"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Между тем, подруга была чем-то крайне взволнована:
– Ты представляешь?!
Я оглянулась на прорицательницу. Та созерцала маленькое облачко в синем небе, и, казалось, целиком погрузилась в медитативный процесс.
– Нет, - повернулась я к Таньке.
– А что?
– Шурик женится!
– Плюхнулась та на многоножку рядом со мной.
– Ненадойго, - обвела нас пигалица недетским взглядом.
– Моська!
– Ахнула за нашей спиной мать провидицы. Погрозила дочке кулаком. Потом спохватилась, сменила гнев на милость, и у
– Юбю касить кайтинки, - важно заявило оно, и вцепилось обеими руками в книжку-раскраску.
– Долзно непьехо поючица, - возвестило оно секунду спустя, и, отодвинув мать в сторону, потопало в избу.
Жозефина облегченно вздохнула, и последовала за дочуркой.
Я подождала, пока за ними захлопнется дверь, и повернулась к подруге, сидящей в позе мыслителя Родена. Полуденное январское солнышко ласково грело, и Таньке, одетой в джинсы и клетчатую рубашку, было совсем не холодно.
– Так о чем мы с тобой…
– О Шурике, - печально ответствовала девушка.
Шурик, Шурик… Кто это? Неужели…
– Этот твоя самая первая любовь, что ли? Еще платоническая, если я не ошибаюсь?
Танька воззрилась на меня фирменным взглядом ведьмы Жозефины. Я, в очередной раз порадовавшись, что в подруге начисто отсутствует какая бы то ни было магическая жилка, уставилась на нее невинными глазами.
– Вечно ты со своим анализом, - проворчала Танька.
– И как тебя вообще угораздило влюбиться?
– Сама не понимаю, - пожала я плечами.
– Но давай сейчас не будем обо мне, расскажи мне лучше, что у вас там с Шуриком приключилось.
– Он женится, - всхлипнула Танька.
– Не на мне…
Вот так-так… Слезы.
Так убиваться по Шурику? Слов нет, парень был (и есть) на редкость талантлив. Он мог починить любой прибор, спаять любую схему, повесить самодельную полку на стену… По-моему, даже колонки на первом курсе сбацал… Но в остальном… На мой взгляд, руки, растущие из правильного места, еще не являлись достаточным (да и необходимым тоже) условием для того, чтобы плакать по их обладателю.
– Кем он был для тебя?
– Мне так хорошо было рядом с ним, когда он паял, - всхлипнула Танька.
– Я тоже люблю запах канифоли, - не смогла не улыбнуться я.
– Ты не понимаешь, - покачала головой Танька.
– Ты никогда не была физиком по-настоящему. Тебе чужд азарт эксперимента, ты не секешь в приборах, ты… - Все больше и больше распалялась она.
– Правду говорить легко и приятно?
– Прервала я бурный поток уже обвинений.
– Кстати, ты можешь продолжить список того, что мне не доступно: я начисто забыла всю университетскую физику и математику.
Танька, вздрогнув, вскинула на меня слипшиеся ресницы.
– Как это, забыла? Всего за какие-то два-три года? Ты же студиозусам преподавала!
Сердиться на нее было совершенно
– Это побочный эффект моего пребывания в одном очень странном месте, - поморщилась я.
– Прическа, кстати, оттуда же.
– Да… На голове у тебя теперь нечто, - с непонятной интонацией протянула Танька, мельком взглянув на мою шевелюру.
– Все время забываю, что ты стала не пойми кем…
Я пропустила "лестную" характеристику мимо ушей. Думать на тему о том, что я не то дракон в человечьем обличье, не то человек милостью драконьей, мне совершенно не хотелось.
– Так что у тебя с Шуриком-то?
– Это была мечта невоплощенная, - вздохнула Танька.
– А другие парни? Не сошелся же свет клином на этом Шурике?
Танька еще больше помрачнела - да так, что я было подумала: "а что, если и впрямь, сошелся…?" Но, не успела мне прийти в голову эта бредовая мысль, как подруга соизволила заговорить снова:
– Я хочу просто бытьрядом с настоящим гением, - тихо сказала она.
– Чтобы из него бил фонтан творчества. Бил потому, что он не может иначе, а не потому, что он старается "завоевать мое сердце". Ага, расположенное где-то под грудью. Знаешь, как мне надоели эти алчные взгляды? Ух!
Я, не удержавшись, скосила глаза в сторону вышеуказанного объекта. Слов нет, выглядел он аппетитно, выгодно подчеркивался покроем рубашки (и расстегнутым воротом).
– Ага, - глубокомысленно изрекла я, вызвав тем самым еще один "ведьминский взгляд".
Но, положа руку на сердце, я прекрасно понимала метания Танькиной души - наверное, потому, что сама в этом отношении была на нее похожа. И никогда не смешивала любовь идеальную и то, что с нею обычно путают - например, детопроизводство. Конечно же, последние иногда рождались в результате той самой любви. Но, если откровенно, я таких случаев знала немного. А в нынешние времена и дети, по большому счету, вышли из моды. Большинство моих ровесников сходились потому, что им "вместе было удобнее жить". И связывала такие пары отнюдь не любовь, чистая и невесомая, но прагматика, жесткая и циничная.
А Танька как будто подглядела мои мысли:
– Не хочу пока замуж. И не знаю, захочу ли когда-нибудь. Надоели мне мужики, понимаешь? Устала я от них. Знаешь, сколько у меня было кавалеров?
Я покачала головой.
– И правильно, лучше тебе не знать. Да и не важно их количество, просто я хотела сказать, что мне опротивело то, что у нас принято называть "мужской природой". Может, раньше этои было чем-то благородным, не знаю. Но теперь эта самая "природа" - что-то расчетливое и циничное, практически осязаемое, пропитавшее все их мужское существо, руководящее их поступками. Они от тебя чего-то хотят, и никто, ты слышишь, никто не может тебе это что-то бескорыстно отдать. Если это цветы, то обязательно с намеком: "Я ей подарил ТАКОЙ букет! А она? Не дала! Ты понимаешь?! Не дала!"