"Фантастика 2024-154". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Хотя в данную минуту о Владимире Ильиче и Мавзолее он рассказывал бодро, с энтузиазмом.
Другой вопрос, что несмотря на все усилия воспитателя, по лицам детдомовцев было заметно, где и на каком месте они видели эти рассказы. Имею в виду историю бальзамирования Владимира Ильича. Человек он, может, вполне достойный и личность масштабная, я уж точно судить не берусь, но пока что ни у кого из пацанов блеска в глазах не появилось. Хотя, желающих сказать об этом Шипко тоже не нашлось. Даже Подкидыш молчал. Просто тихо сопел, уставившись на Панасыча хмурым взглядом.
Правда его физиономия выглядела в разы кислее, чем у остальных, но хотя бы никаких комментариев
Дело, конечно, не в том, что он действительно хотел проникнуться словами Шипко. Подкидыш просто готовился к реализации нашего плана. А для этого ему нужно было исчезнуть, хотя бы на полчаса. Мы с ним целую операцию придумали. Соответственно, привлекать внимание воспитателя сейчас точно неразумно. Наоборот, желательно, чтоб Шипко отвернулся в другую сторону.
— Бедный Ильич…– Прошептал Корчагин. — Вот ему, наверное, невесело…Лежит, а на него всякие ротозеи ходят смотреть… Стоило ради этого разжигать мировой пожар…
— Есть вопросы? — Шипко замолчал, выискивая взглядом, кто конкретно из детдомовцев додумался бормотать какую-то ерунду в то время, когда он тут важные вещи рассказывает.
Матвей стоял прямо рядом со мной, плечо к плечу, но как только зоркий глаз воспитателя начал шарить по лицам подопечных, он как-то быстренько оказался за моей спиной. Имею ввиду Матвей оказался, а не глаз Шипко, конечно.
— Вам что, черти, не интересно? — Поинтересовался Панасыч голосом, в интонациях которого отчетливо звучали приближающиеся раскаты грома. — Вам что, нет дела до Вождя революции? Вам не интересно?
— Нам есть дело, товарищ старший сержант государственной безопасности. Просто вы рассказываете то, что мы и без того знаем. — Бернес решил принять удар на себя, а то Панасыча сейчас на новый круг понесет.
Насколько я помню, там этого Мавзолея аж две пробные версии были. Если он о каждой начнет рассказывать, тогда мы точно вернемся в школу к ночи прямо с Красной площади. При этом Марк был совершенно спокоен и даже в своей обычное манере флегматичен.
— Владимир Ленин умер 21 января 1924 года в возрасте 53 лет. — Начал Бернес четко и без остановок. — Поначалу о длительном сохранении его тела речи не шло. Буквально через несколько часов после кончины Ленина в Кремле началось обсуждение похорон. Организацию доверили специальной комиссии во главе с товарищем Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Утром следующего дня патологоанатом… мммм… сейчас фамилию вспомню… Да! Патологоанатом Алексей Абрикосов провел вскрытие для установления причин смерти. Внутренние органы извлекли, а тело временно забальзамировали с целью его сохранения до похорон. 23 января гроб с телом Ленина перевезли из Горок в Москву на поезде, а затем разместили его в Колонном зале Дома Союзов. Несмотря на 30-градусные морозы, очередь с каждым часом становилась все длиннее. Публичное прощание длилось три дня — за это время возле гроба Ленина прошло около миллиона человек, затем доступ к нему закрыли. 27 января состоялись похороны: тело вождя перенесли на Красную площадь в открытом гробу и установили во временном мавзолее. Все верно?
Марк поднял вопросительно брови и уставился с ожиданием на Шипко, физиономия которого начала медленно менять свой цвет. На улице, конечно, было морозно, но думаю, совсем не по этой причине его лицо пошло красными пятнами. Мне кажется, наш воспитатель расценил слова Бернеса как наглость или неуважение к своей персоне. Хотя, не знаю, чего уж он так
— Ах, да…Забыл упомянуть…Категорически против выступил товарищ Троцкий. Он сказал что-то Навроде… Прежде были мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Главной претензией товарища Троцкого был тот факт, что будущее бальзамирование и создание Мавзолея с наукой марксизма не имеют ничего общего. Не поддержали идею и Николай Бухарин со Львом Каменевым…
— Я тебе сейчас…– Шипко шагнул в сторону Бернеса, сжав кулаки. — Какой тебе Троцкий товарищ? А? Иуда он! Какой тебе товарищ Ленин — Владимир? Ты что, про кого-то из своих дружков-босяков тут рассуждаешь? Владимир Ильич!
Честно говоря, мне даже в какой-то момент показалось, будто он реально ударит Марка. Однако в последнюю секунду воспитатель остановился, поморщился и оглянулся по сторонам. Мы образовали дружный, тесный кружок на приличном расстоянии от Мавзолея, но все-таки еще находились на Красной площади. Соответственно, любые активные действия со стороны Шипко привлекут внимание. А воспитателю, видимо, совесть не позволяет устраивать разборки в столь важном месте.
Не знаю, почему Панасыч психанул. Наверное, Троцкий ему прямо ножом по сердцу пришёлся. А за вождя возмутился, потому что Марк без должного почтения говорил о нём. Так-то, в общих чертах до этого момента все было нормально, даже хорошо. Посещение прошло успешно, детдомовцы добросовестно почтили память Владимира Ильича, никто там ничем не отличился. То есть вели себя тихо, на пол не плевали, матом не выражались и вид держали соответствующий.
На кой черт воспитателю долбанула в голову мысль после выхода из Мавзолея просветить нас еще и в плане информации, не знаю. Это уже лишнее. Нельзя так сразу бывшим беспризорниками прививать любовь к Вождям. Они, детдомовцы, еще морально не готовы любить кого-то, особенно вождей, особенно покойных.
Так что зря он это затеял. Пацаны все, как один, уже косились в сторону, совершенно противоположную Мавзолею. Потому что сам же Шипко обещал, что после официальной части нашего выходного мы пешком прогуляемся до Центрального Парка Культуры и Отдыха. Причем именно так он его и назвал, выговаривая каждое слово. Я сначала даже чуть затупил, соображая, что это за место. Особенно, когда Панасыч упомянул парашютную вышку, с которой, в силу отличной погоды, есть возможность прыгнуть. Мол, и солнечно, и ветра нет.
Я лихорадочно принялся соображать, где это такой аттракцион имеется. И только когда Лёнька восхищённо выдохнул:
— Ничего себе! Прямо в парк имени Максима Горького пойдём…
Только после этого я понял, что имя «буревестника революции» точно может быть привязано лишь к одному месту отдыха. Но вот парашютные вышки… Не помню такого.
— Слушай меня, Либерман, очень внимательно… — Панасыч тем временем чуть поостыл, но не до конца. Лицо у него все равно кривилось, желваки ходили туда-сюда. — Твои родители, насколько мне известно, тоже считали Троцкого товарищем. Тебе напомнить, что с ними стало? Так вот, имей ввиду, Марк Рудольфович Либерман, еще раз ты что-то такое… не произнесёшь вслух, нет… даже просто подумаешь… Я лично возьму тебя за шиворот, приставлю к стенке и с огромным удовольствием без суда и следствия выбью подобную дурь из твоей башки. Вместе с мозгами выбью. Ясно?! Ты теперь слушатель особой школы НКВД. Для тебя больше нет других товарищей кроме товарища Сталина и тех, кто окажется рядом в месте, где от твоих действий будет зависеть судьба страны. Усек?