"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Отморозок, — в полголоса повторила Алена и прыснула со смеху.
— Ничего смешного, красна девица, — нахмурился гриб. — Помянете его истинным именем, он над вами в день Морозный покуражится. Отморозит по-злобе вам чего-нибудь…
— Но ты, Мухомор, и верно, что-то напутал, — перебил его Горыныч. — Не мог Черномор говорить с тобой четыре дня назад. Он в это время в плену, во дворце у Лебеди сидел.
— Мог, не мог, — обиженно надулся Мухомор. — Я вам правду говорю, а вы не верите. Научить вас хочу, а
— Ты прости нас, невежливых, ученый гриб, — вмешался Илья Муромец и отодвинул подальше от Мухомора остальных. — Уж они, молодые да горячие, не имеют вовсе терпения. Ну а я, старик, послушаю внимательно. Объясни ты нам все про время местное. Что у вас тут часом называется, день от года чем отличается?..
— Ну вот, другое дело, — расплылся гриб в улыбке. — Коли вы совсем ничего про время здешнее не знаете, так я мигом вас научу… В одном часе четыре четверти: синяя, когда люди все просыпаются, красная, когда люди за работу принимаются; белая, когда люди от работ отдыхают и зеленая, когда все люди спят… ну, кроме зеленных воришек и сторожей. Вообще-то час начинают считать с зеленой четверти…
— Вот! — всплеснул руками Добрыня. — Слышал я такую байку про Подземный мир. Что там солнце никогда не заходит, а один день они называют часом! Думал, враки…
— Это у вас там Наверху час называют днем! — заспорил Мухомор.
— Ну, у нас, так у нас, — примирительно сказала Алена. — Ты давай-ка дальше, гриб, рассказывай.
— Так я и рассказываю. В одном дне тридцать часов. А делятся они так: семь первых часов — утро, девять следующих — середа, потом еще семь — вечер и последние семь — ночь.
— Отчего ж так неровно? — удивился Горыныч.
— Уж как есть, — хитро сощурился гриб. — Семь часов у нас ночь. Совсем нет света на небе. Семь часов — рассвет. В эти часы становится, постепенно, светлее. Потом девять часов ровный свет… Сейчас, кстати, как раз середа, второй день… А потом еще семь часов — вечерние сумерки. Темнеет постепенно… Теперь понятно вам?
— Понятно, — нахмурился Добрыня и стал загибать пальцы. — Стало быть, через пятнадцать дней… то есть, по вашему, часов станет совершенно темно?
— Верно, — кивнул Мухомор шляпкой. — Вы дальше-то будете слушать?
— Конечно, конечно, уважаемый, — хором сказали Илья и Алена.
— Ну так вот. В дне тридцать часов. А в году три дня…
«Три дня!.. Читала же я в какой-то сказке про год, что состоит из трех дней!» — вспомнила Алена.
— … Первый день Мокрый. Снег тает, дожди идут и все растет со страшной силой. Самый хороший из дней, — довольно сощурился Мухомор. Второй день Жаркий. Это сейчас. Тоже, в общем, ничего день. И третий день, самый страшный — Морозный. Иначе говоря, Кощеев день, — при этих словах гриб вздрогнул и поежился, как будто
— Вот, значит, как… — покачал головой Горыныч. — Интересная тут у вас жизнь… А как же вы один час от другого отличаете?
— Обыкновенно, — хмыкнул гриб. — Как небо моргнет, так и новый час наступил.
Несколько минут все молчали, подавленные услышанным.
— Спаси, Господи, наши души грешные, — вздохнул Гавейн и затравленно оглянулся. — Куда ж мы, братцы, попали?
— Точно не знаю, — пробурчал, нахмурясь, Ивейн. — Но, думаю, это не ад. Хотя, местами, похоже.
Илья все это время хмурил брови и что-то озабоченно высчитывал на пальцах, а Алеша, похоже, безуспешно пытался вызвать Лебедь.
— Что вы приуныли-то? — встрепенулся Добрыня и окинул товарищей взглядом. — Силушка в руках у нас по прежнему. Да и скатерть-самобранка работает.
— Верно, — кивнул Илья. — Рано нам горевать. Отправляться пора в путь дороженьку… Одно неладно, веревка вон висит. Не ровен час кто прознает раньше времени, что мы здесь. Или, того хуже — к нам, на Землю-матушку поднимется. Может ты, Горыныч, спрячешь ее?
Горыныч примеряясь посмотрел на видную даже с грибной поляны свисающую с неба веревку.
— Да ты что, Илья? В своем уме? У Горыни чай крыльев-то нету, — всполошилась Алена и выразительно посмотрела на Змея.
— И верно. Нету, — спохватился Змей. — Ну а мы вот что сделаем… Что ты там, Мухомор, про клады мне говорил?
— Да нешто вы не знаете? — удивился Мухомор. — Я люблю загадки загадывать. А кто загадку отгадает, тому клад открывается… Кому что надо, тот ко мне приходит, говорит. Если оно у меня спрятанное есть, я ему загадку загадываю. Коли отгадает — увидит поблизости, что просил.
— И много у тебя напрятано? — хитро сощурился Добрыня.
— Мно-ого! — довольно разулыбался Мухомор. — Я давно тут живу. Уж состарился…
— И откуда ты столько загадок знаешь? — поразился Персиваль.
— Так приходят всякие. Говорят загадку, дают что спрятать. Я и делаю клад, — непонятно объяснил гриб.
— То есть как это «делаю клад»? — переспросил Ивейн.
Гриб растерянно похлопал глазами, честно попытался сформулировать что-то, но потом безнадежно вздохнул и с жалостью посмотрел на рыцаря.
— Ну как тебе, милок, объяснить, коли ты не гриб?..
— А не надо нам ничего объяснять, — сказал Горыныч, и глаза его весело сверкнули. — Можешь ты нам сделать клад из во-он той веревки, что торчит из дыры в небе? Надо бы ее спрятать.
— Конечно могу. Только вы загадку загадайте. Да позаковыристей… Ну, а кто отгадает ее, тот ваш клад и увидит.
— Да какой же дурак будет клад с веревкой искать? — хмыкнул Добрыня.
— А сами-то мы ее потом увидим? — забеспокоилась Алена.